Страница 31 из 216
2
— Дон Квинти́н, зачем у меня на спине саламандры?
— Что?
В комнате густел полумрак, пахло воском, мёдом и какой-то травой, лечебной, из сумки мастера Квентина. Как тепло, даже жарко. Лекарь сидел на корточках около очага. Рукава его рубашки были закатаны выше локтя, ворот расшнурован.
— Где тётя Хенрика? — Собственный голос показался чужим: такой хриплый и едва различимый.
— Малыш, я не знаю эскарлот. Ты спросил о Хенрике? Она спит в соседней комнате, сейчас ночь, я убедил её пока тебя оставить.
Гарсиласо не заметил, что говорил на родном языке. Во рту стоял неприятный горький привкус, хотелось пить. Он пошевелился под одеялами. Ноги, грудь и спина были обмотаны чем-то тёплым. Остатки сна ещё застилали глаза, но саламандры в очаге уже обратились угольками, щипцы в руках Квентина — ложкой, а спину жарили явно не раскалённые до красноты ящерки. Гарсиласо с облегчением понял, что наконец отличает явь ото сна. Последнее, что он ясно помнил, это то, как мастер Квентин вносит его в пропахший капустой дом, как суетится хозяин, говорит что-то тётушка, она взволнована… Потом мастер Квентин с ним на руках поднимается по лестнице... Дальше — сон, что утаскивал в пучину ярких всполохов.
— Гарсиласо?
— Мне это приснилось. Будто вы греете на огне ящериц, саламандр, а потом достаёте оттуда щипцами и раскладываете у меня на спине. — Он перешёл на блицард, но почему-то отчаянно хотелось поговорить на эскарлот. Только с кем, среди этих снегов и ледяного ветра? Тётушка обращалась к нему на своём языке и всё чаще называла «Гарс», а не «Салисьо». Она не любила Эскарлоту, а солнечные слова не любили холодный Блицард. Они яркими бабочками срывались с губ и погибали, не успевая взлететь.
— О, так ты снова с нами. Я уже подумал, ты на секундочку вырвался из бреда, чтобы озадачить меня и ускользнуть обратно в свои странные сны. — Квентин улыбнулся ему и подошёл. В руках — коробочка, источающая тот самый запах, что Гарсиласо уловил при пробуждении. — Неужели так горячо? — Лекарь убрал с его спины недовольно булькнувшую грелку, откинул одеяло. По спине пробежала приятная прохлада. — Брось, кожа только чуть порозовела. Эскарлотские принцы большие неженки, а? — Спину снова укутали. Гарсиласо вытащил руки из душного плена и утёр лоб, волосы местами взмокли. На подушке остался мокрый холодный след, ложиться обратно не хотелось. — Потерпи ещё немного, нужно хорошенько прогреть твои лёгкие, тогда кашель быстро пройдёт.
Гарсиласо кивнул, приподнялся и обернулся.
— Мастер Квентин? А что это там у вас? — От кожи с хлюпаньем отклеились липкие тряпицы. Вот бы сбросить это всё и помыться.
— Мазь. Лежи спокойно.
— Не нужно, я и так уже весь в этой...
— Мази. Это мёд с жиром и мятным отваром. А вот это... понюхай. — Квентин сунул ему под нос мешочек с порошком из какой-то травы. Пахло резко, немного сладко и мятно, так бывает, когда в камине жгут ароматные веточки. — Ты скоро будешь это пить. — Он кивнул на котелок с булькающим снадобьем, которое недавно помешивал у очага.
— Горько и кисло... Это от этого питья? — Гарсиласо облизнул потрескавшиеся губы. Принцы не плюются. Но он же уже не совсем принц...
— Нет, это от молока с маслом и мёдом. Пришлось тебя отпаивать, есть ты отказывался.
— Молоко... ненавижу его.
— Придётся полюбить, оно героически спасло твоё горло и вернуло тебе голос. Ты должен быть благодарен. А сейчас ложись, будем тебя лечить.
Гарсиласо обречённо опустился на живот. Квентин пододвинул к кровати столик и вытряхнул на него свою сумку. В этом мешке таилась целая сокровищница, и каждый раз там появлялось что-то новое. Мелькнул моток материи, тонко звякнули и блеснули в свете камина какие-то железки. Мастер Квентин, оголив Гарсиласо спину, убирал старые припарки. Воспоминания вспыхнули, а потом волной ударили в затылок. Гарсиласо с трудом сглотнул и попытался оглянуться.
— А вы... вы будете меня резать? Не нужно, правда, я уже почти здоров. И спина не болит. И руки шевелятся, вот, смотрите.
— Неужели у тебя опять бред… Не беспокойся, я не собираюсь тебя резать. Лучше постарайся заснуть.
Квентин аккуратно водил рукой вдоль позвоночника, вокруг лопаток, покрывая кожу ровным слоем горячей целебной пакости.
— Но... это же ваш скальпель? На столе? Зачем вы его достали?
— Иди-ка сюда. — Он коснулся лба Гарсиласо тыльной стороной ладони, на покрасневших пальцах блестела мазь. — Жара нет...
Гарсиласо снова оглянулся. Квентин смотрел обеспокоено. Свет от играл на его лице, выделяя бороздки морщин на лбу и заостряя нос, отплясывая в глазах мазками. Это лицо внушало доверие, оно было спокойным и надёжным.
Мастер Квентин взял со стола железку и протянул ему.
— Это не скальпель. Этим срезают стебли растений и измельчают их, чтобы потом высушить и истолочь в порошок. Людей им не режут, лезвие недостаточно острое, видишь? — Он провёл странным закруглённым ножичком по ладони, следа тот не оставил.