Страница 144 из 216
Фёрнфрэк
1
Город не давал ему расслабиться. Вроде и покорён, но ряды домов смыкались слишком тесно, переулки петляли слишком рьяно и, наконец, молчали церковные колокола. Последним бы стоило зазвонить хотя бы к вечерне. Ещё утром, по пути в сдающийся университет, Оссори велел настоятелю собора зазывать прихожан и читать им особые места из Писания. Что-нибудь о конце кровопролитных войн, временах мира и долге блозианина возрождать порушенное… Да уж, для родного племянника главы Прюммеанской церкви Берни был слишком невежественен в вопросах веры.
Зато Дьявол из него получался на загляденье. Большинство лавок оставались закрыты, дома пусты, ни тебе булочек и увядшей морковки, ни тебе скучающих девиц в окошках. Горожане же поделились на «морок», «хлопотунов» и «нытиков». Первые скользили из одной части города в другую, растворяясь перед носом видением. Вторые, переждав осаду в верных короне городах, хлопотали о возвращении на места в ратушу, местные суды[1] и окружной суд[2], здание сбора налогов, Торговую и прочие подотчётные властям Андрии гильдии. Третьи, обивая порог главнокомандующего, ныли из-за обчищенных или вовсе порушенных домов, убитых кормильцев, изнасилованных жён и дочерей, ныли даже из-за блаутурских солдат у себя под крышами — те, видите ли, жрут за троих, играют в «нечестивые игры» да портят честных андрийских девиц. Жалобы на жрущих, жмущих девиц солдат Оссори во внимание не брал, нытики просто не знали драгун, но с остальным стоило что-то сделать.
Он, впрочем, начал. По дороге из университета его свита переловила пару десятков мародёров, своих же, под предводительством офицера, ветерана Девятнадцатилетней войны. То, что было допустимо тогда, стало наказуемо теперь. И раз прочные, широкие ветви клёнов прямо на площади Наместницы выдержали этих повешенных, надо бы довесить к ним следующих, уже андрийских. А то как же Рыжий Дьявол поведёт свою жену на прогулку по университету…
— Зрелище в моём вкусе. — Пленник, честно ехавший с захватчиком стремя к стремени, кивнул на увешенное висельниками дерево. Оно вместило пятеро мерзавцев, не скрипнув, и пирушка у воронья была в самом разгаре.
— Доводилось вершить казнь через повешение?
— Да, когда я был принцем, доводилось... — Не-Рекенья, очевидно, вспомнил о своей участи и снова насупился.
Берни взял поводья в одну руку и погладил гриву коня, подбирая слова. Сказать что-то доброе о короле Франциске Рекенья? Да мыслимо ли, когда ты блаутурец! У себя в стране он, может, как Заступник Веры и творил какие-то богоугодные дела, но по отношению к Блаутуру он враг, позарившийся на чужие сокровища и земли. Да и как отец… У хороших отцов сыновья не побираются по дворам родичей, не ввязываются в чужую войну. Или принца уже после смерти Франциска погнал дядя, раскрыв тайну происхождения? Оссори не поинтересовался у Раппольтейна сроками, если Яноре их вообще указал — письмо-то личное, сегодняшнее.
— Мне жаль, что весть о смерти его туч… короля Франциска, отца настигла вас тут, в плену… — Да ему проще давались слова для Хэнни, рыдающей по Кэдогану! — Если вам нужна люцеанская церковь, то, думаю, тут найдё…
Осиротевший принц должен бы обронить слезинку-другую, предаться скорби, хотя бы замкнуться, держа боль внутри. Райнеро Рекенья как подобает так и не поступил. Для начала он задумчиво перебрал поводья и повернулся к Берни. После того, прикрыв на миг заблестевшие глаза, повёл бровью, прикусил нижнюю губу и показал верхние крупные зубы. Наконец, медленно, будто смакуя действо, заулыбался.
— Не пророню о нём ни слова молитвы. Да сожрут его тень лунные бесы. — Райнеро смачно сплюнул под копыта своего коня-убийцы.
Берни сглотнул и отвернулся, стало муторно. Этот… Яльте в своей нечестивости переплюнул бы и Отверженного, настоящего дьявола.
— Для люцеанина у вас очень… безбожные речи. Не боитесь обидеть свою Пресвятую?
— Я уже обидел её, — буркнул сквернавец, супясь. Вместо новой выходки он сунул руку под застёжку плаща и тут же отдёрнул. — Обидел, променяв на правду Яльте и проиграв осаду.
— Дался вам этот город… Непослушный и подлый. Бургомистр ему подстать, хитрый старикашка, а уж горожане…
— Защищали свой город с яростью и отвагой. Они не угодили вам этим? — Мальчишка глянул на Оссори едва ли не с вызовом, но тот только отмахнулся.
— Не этим. Вон тем. Ноют и клянчат, клянчат и ноют!
Фёрнфрэкийцы спешили явить себя во всей красе. Главнокомандующий не без брезгливости натянул поводья, хотя под копыта кой-кому и дорога. Он ожидал нытья, хватки за стремена и край плаща, но фёрнфрэкийцы смотрели на него отнюдь не с укором или мольбой…. Красномордые и обожающие, они наползали, воздух звенел от сопения и хвалебных выкриков. Не нытики и хлопотуны — пятколизы! Что заставило их цеплять на рога Рыжему Дьяволу нимб и прилаживать к лопаткам крылышки? Оссори покосился на эскарлотца. Хорошо, почему рука об руку с осанной Святому Рональду не идёт хула Рагнару Погубителю, коль скоро того обвинили во всех напастях Фёрнфрэка? Эта отгадка не задержалась: паршивец натянул капюшон, да так тщательно, что ни пряди не видно.