Страница 130 из 216
— Это... необходимые расчёты, лекарства. Кроме меня здесь бывает песочный безъязыкий лекарь с учеником, это его записи, — Лоутеан перекидывал подсвечник из одной руки в другую, мышка высовывала из рукава ропоны любопытный носик.
— Это и есть причина? Колдовство, связь с язычником? Но это не повод, я уверен...
— Нет-нет, Энтони, это действительно не повод.
— Вы больны? Зачем вам лекарь?
Король опустил заблестевшие глаза и покачал головой, оглянувшись на пока тёмный угол комнаты.
— Нет, это не для меня. Для моей... жены, — он почти шептал. Взглянул на Энтони, будто чего-то испугавшись, и направился к неосвещённому углу.
— Жены? Вы тайно с кем-то обручились?
Тревога всколыхнулась леденящей волной и окатила шрам. Сглотнув, Аддерли нехотя последовал за королём. Предчувствие почти кричало, что здесь нечто серьёзнее баловства колдовством, но что же?
— Энтони, послушай прежде чем судить меня. У меня одна жена, и ты прекрасно её знаешь... Филис, в девичестве Далкетт.
Энтони похолодел. Свечи зажигались одна за другой, неотвратимо озаряя узкую постель на приступке.
— Подойди, — Лоутеан не приказывал — просил. — И выслушай. Больше полугода назад моя жена заболела... Я знаю, прошу, не говори этого! Она не мертва, нет, посмотри же!
Ноги вросли в пол, но Лоутеан ухватил его за локоть и подтащил к кровати. Сестра Джона, королева Филис, внезапно умерла в начале весны 1526 года. Во сне остановилось слабое с детства сердце. Её оплакивал весь Григиам. В соборе, где отпевали покойницу, чуть не началась давка: больше тысячи горожан стремилось проводить в последний путь возлюбленную королеву.
Но король не отпустил её. Выкрал из усыпальницы.
Она лежала безупречно белая, в ночной сорочке и укрытая одеялом в золотистых цветах. Нежные черты заострены, глаза прикрыты, чёрные волосы струятся по подушке, спадая на плечи. Она казалась бы спящей, если бы не была мертва. Во рту пересохло, Энтони не мог совладать с охватившим его ужасом. Руки бестолково сжимали свечу, горячий воск облепил пальцы. Не оторвать глаз от покойницы, не сказать и слова вдовцу, сошедшему с ума от горя. Лоутеан что-то говорил. Энтони пробовал слушать, но не понимал.
— ... он помогает мне поддерживать в ней остаток жизни. Я знаю, ты не видишь дыхания, но поверь, она жива. Я который месяц пытаюсь найти ответ и спасти её, но пока не достигнул успеха… А недавно о ней узнал Роксбур, а с ним и герцогиня Оссори. Меня обвинили в том, что я неволю тень покойницы, спорю с божьей волей, тревожу Отверженного. За это полагается казнь… Но Филис жива, я не пытался удержать ее тень, она сама в нашем мире, она с живыми! Энтони, ты в порядке?
Свеча обожгла пальцы. Аддерли выронил огарок, спешно затоптал умирающий огонёк, стараясь не видеть заплясавших вокруг теней. Лоутеан смотрел с мольбой. Оказалось, всё это время он сидел на краю постели, сжимая руку покойницы. Тень Филис смятенно дрожала, вытянувшись по стене. Это не могла быть пленённая тень, но Аддерли всеотвёл взгляд.
— Я... Лоутеан, ты же понимаешь, что в это трудно поверить? Как Роксбур узнал об этом? Глупый вопрос, безъязыкий лекарь знает грамоту... Поэтому Роксбур вернулся ко двору и ходит в королевской свите…
Король только покачал головой и посмотрел на жену. Восковая кожа, навек сомкнутые веки и губы, на руках просвечивают голубые тонкие вены. Песочный проныра невероятными, неведомыми на Полукруге ухищрениями не давал телу королевы разлагаться и лгал в лицо несчастному, помутившемуся рассудком вдовцу…
— Что я могу сделать? — выдавил Энтони, хотя на самом деле ему хотелось одного — бежать отсюда. Он не боялся мертвецов, но играться с тенями никому не разрешалось с детства, нет ничего страшнее тени мертвеца среди живых. Потому что она захочет жить. Пока детские страшилки об открывших глаза тенях мешались с церковными проклятиями, одна здравая мысль все же достучалась до разума. То, что он намерен быть верным королю и дальше, делает его вторым в очереди на казнь в каменном мешке.
— Помоги нам, — король сильнее сжал руку королевы и улыбнулся с мукою. — Требование церкви таково: я должен похоронить мою Филис. Но это невозможно, ты и сам теперь видишь.
— Ты искупишь грех иначе?
— Да. Я смогу вылечить мою Филис, ведь когда она проснется, все обвинения отпадут сами собой. Мне лишь нужно время, Энтони. И человек, верный друг, который поможет мне получить это время. А если время кончится, и я буду вынужден принять смерть… Я буду нуждаться в том, кто вместе с лекарским учеником продолжит заботиться о Филис, прятать ее, пока она не проснется.
Энтони с трудом удержал нервный смешок. Он никогда не был праведником или ярым безбожником, но сейчас хотел одного — провести остаток дня в церкви. Он ехал в Григиам, собираясь противостоять мятежу Оссори, но не церкви и всему прюммеанскому миру. Здравый смысл бил в шрам, но отчего-то Энтони уже знал, как поступит. Глупо, ужасно глупо, но упрямство, гордость или трусость не давали пойти на попятную.