Страница 112 из 216
За считанные минуты Отто Йоргенсен, сама леность, томность и дрёма, сделался собран и предприимчив, одел брюхо новеньким панцирем, за кушак заткнул пистолет с круглым навершием. Вившийся вокруг него выводок студиозусов походил на офицеров, обступивших военачальника.
— Во имя ректора и бренных мощей его, не спрашивай у меня, что произошло! — закатил глазки Йоргенсен.
— Что произошло?
— Да чтоб тебя ведьмы на метле укатали! Ну хорошо, хорошо, какой-то… злопыхатель свободной Андрии поджёг Университетские ворота, и враг пробивается в город!
— Свои ты уже закрыл?
— Всё к тому и идёт, но пока мы впускаем беженцев. Это так по-равартовски.
— Ладно, последователь святой Раварты, дай мне свой пистолет. — Время бежало быстрее Хенрики в мужских сапогах, гораздо быстрее... — Моя госпожа Кёртис где-то в городе, за университетской стеной, огорчённая затянувшейся осадой…
— А я говорил, ты распустил её, Кёртис, и кровь у ней — порченая. Да сознайся уже — тролли или народ Подхолмов? — Одной рукой Отто вынимал из-за кушака пистолет, второй подмахивал подсунутый «оруженосцем» листок. — Это приказ готовить нашу стену к обороне. Вдруг враги сочтут, что её надо брать… А твой порошок, он часом не…
— Цветы шалфейницы, Отто, пистолет! — «Скоро я сама позабочусь об Андрии», а он не внял, не заметил…
— Хорошо-хорошо!
Тяжесть пистолета непривычна для руки лекаря, но он не имеет права не сладить. По примеру Отто Квентин заткнул оружие за пояс и прикрыл плащом.
Под руку сунулся Гарс:
— Мастер Квентин, я с вами! — Хенрика бы им гордилась, воспитанник то и дело вытягивал из ножен шпагу и сверкал глазищами.
— Нет, — не желая портить картины, Квентин не встрепал ему волосы. — Ты останешься с мэтром Йоргенсеном.
— Что-о-о-о?! Кёртис, вот что я тебе скажу! На мне оборона нашей стены, на мне беженцы, и твой сынишка соверше… — Йоргенсен скосил глаза на пистолетное дуло у себя перед носом и смешно встряхнул щеками, — совершенно не доставит мне хлопот.
В ворота заколотились, и караульный принялся отпирать тяжеленный, сработанный на совесть засов. Во двор вошли трое, в свете факелов мелькнули цвета университета — синие с жёлтым кушаки. Студентов Квентин узнал сразу, господа Якоб и Филле до сих заканчивали курс. Молодцы кого-то вели. Хрупкая фигурка еле переставляла босые ноги, ветер трепал спутанные светлые волосы и разорванную сорочку, факелы нагло освещали белеющую грудь. Квентин с трудом сдержался, чтобы не вырвать Хенрику из мерзких лап студиозусов прямо сейчас, и спокойно двинулся им навстречу. Якоб сразу заулыбался и пригладил вихры, Филле тоже одарил Квентина улыбкой и поклонился. Дурные головы… Он знал их, учил, но как проглядел эту жестокость? Даже плаща не накинули, не прикрыли, дикари!
— Мэтр Кёртис!
Хенрика подняла голову. Белое лицо, только глаза красны и губы алеют так, что Квентин испугался, не кровь ли. По щекам побежали слёзы, но и всё на том. Не выдала, выдержала.
— Доброй ночи. Я от графа, у него для вас поручение.
— Но... у нас пленница...
— Да-да, пленницу он поручил мне, нужно отвести её в темницу и осмотреть.
— Будете её лечить? — Филле с сомнением скривил рот. Нет, курса тебе не окончить.
— Вроде того. А вам приказано немедленно вернуться на пост, на Университетских воротах сейчас нужен каждый солдат!
— Слушаемся! — Якоб ожил первым, отдал честь и утащил товарища за собой. Пойдут по стене... Может, получат пару хороших тычков и ранений.
Квентин накинул на Хенрику свой плащ, прикрыв по счастью не пригодившийся пистолет полой куртки, взял женщину за предплечье, подтолкнул ко входу в донжон. Она дрожала. От холода или пережитого страха?
— Ещё немножко, родная, нужно миновать стражу, — он шептал, но Хенрика не давала понять, слышит ли.
Стражники, свидетели его разговора со студиозусами, не остановили на пути в тюрьму. Спуститься, миновать последний пост, ступить в промозглый полумрак. С тяжёлым гулом закрылась дверь, по спине пробежали мурашки.
Освободив от пут запястья королевы и подхватив её, совсем ослабшую, на руки, Квентин поспешил по коридору мимо закрытых камер. По ту сторону стен как будто никого не было, грозный граф вершил суд с ходу… Госпоже Яльте предназначалась другая участь, почему? Потому что она женщина?