Страница 26 из 39
Порой человек напоминает одеяло, которым пытаешься укрыться от холода снаружи, но которое всё время сползает куда-то в сторону, оттого и раздражает. Спать же вовсе без одеяла — рискуешь простудиться. И что хуже всего — из этих двух зол нет меньшего.
Пришёл домой, включил свет в прихожей и долго стоял в раздумьях. Тянуло обратно, на улицу. Прошёл на кухню — мусора нет, как и нет повода вернуться. Тяжело вздыхаю, сажусь на стул, но тотчас же спешно вскакиваю и иду обратно в прихожую. Открываю дверь, закрываю её ключом, спускаюсь по ступенькам, ни на миг не останавливая свой взгляд на окнах. И уже у двери подъезда останавливаюсь, тяжело вздыхаю, иду обратно. Отголоски одиночества.
Почти сразу же уснул, хотя, как мне показалось, долго боролся со сном. Когда проснулся, то за окном расшитым бархатом стелилась ночь.
Ночь — это звёзды в охапку, что-то из той жизни, которую мы заслуживаем, глоток сквозняка, который отрезвляет от излишней взрослости, напускная шелуха, оставленная в мусорной корзине, в которой ей самое место, примирение с самим собой, всё то, что так тщетно пытаемся забыть и то что важно, очень важно, помнить, чашка, наполненная чем-то горячим, в которой судорожно пытаешься спрятать озябшие пальцы, всё то, что остаётся несказанным и что разрывает тишину своим криком, терпеливое ожидание рассвета или прежнего себя, всякая мысль, разбитая на мириады осколков, каждый из которых острее любого ножа, боязнь ворваться в плохой сон, который так тяжело оставить при себе, но ещё тяжелее объяснить всё так, чтобы тебя правильно поняли, включать на кухне свет, а потом выключать, снова включать и снова оставаться в добровольном мраке, и так до автоматизма, до чёртиков, долго бороться со сном, как с какой-нибудь слабостью, находить во всём одну только глупость, и, как следствие, необходимость к переменам, чувства, в которых всё завязано на безразличии. Ночь вся пропитана пусть и фальшивой, но магией.
А ещё нестерпимо хочется гулять именно ночью. Просто ходить по улицам, пугать своей тенью прохожих, любоваться звёздами, всякого рода огнями, наблюдать за людьми, пытаться прочесть в их глазах что-то из их жизни, что-то сокровенное и важное, накладывать воспоминания на мечты, слой за слоем, чтобы потом давиться этим слоённым пирогом перед сном, перед самым рассветом. И много чашек кофе, чтобы отмерять только ими прошедшие часы.
Вам знакома откровенность наедине с собой? Наверное это одно из самых глупых занятий — вот так вот, всё равно что голым, стоять перед зеркалом, которое всё в трещинах и пытаться разглядеть в нём своё отражение, отбросив всякую неприглядность. Это уже не тот симпатичный профиль, красующийся в соцсети, благодаря удачному кадру, когда на людях пытаешься выглядеть подобающим образом. От него же отворачиваешься в спешке, как от неприятного знакомого. Его легко не замечать в суете дня, в повседневных проблемах, которыми так привычно оправдывать собственную слабость. Но вот приходит тот час, всегда не к месту, единственно, чтобы спросить за все те глупости, что были сделаны, за всё то зло, что была причинено другим, пусть и по незнанию, на эмоциях, от боли, которую иначе нельзя было выплеснуть, за то, кто ты сейчас есть и кем бы мог быть, кем-то из далёкой мечты, так приятно пахнущей имбирными пряниками, из детства, за всё то, за что не вымолить прощения, кроме как у себя самого. А себя простить, без преувеличения, тяжело. И чем ты взрослее, тем тяжелее это сделать.