Страница 393 из 402
- Поразительно. ― Да, кажется, я сказала именно это. Сказала «поразительно». Это слово сорвалось с губ первее, чем я придумала что-нибудь другое, но мысли сосредоточились только на собственном лице.
Спокойствие во взгляде, расслабленные полные губы, широко открытые темные глаза и острые скулы. Темные волосы заплетены в тугую косу, перекинутую на грудь.
Нет, это не я. Я бы хотела быть этой девушкой на рисунке. Но это больше не я. К сожалению, нет.
Я подняла на Леду взгляд, быстро соображая, что сказать.
- Это восхитительно. Меня никто никогда не рисовал, Леда. Большое спасибо.
Я все еще была поражена четкостью и уверенностью линий рисунка. Была изумлена умело наложенными тенями, мелкими деталями, которые Леда нанесла на портрет. Я посмотрела в ее лицо, нависшее надо мной с удовольствием во взгляде от моей реакции.
Я хотела сказать еще много хороших слов, но в голове крутилась одна единственная мысль: «Будь у Леды другая жизнь, хорошая жизнь, она была бы совершенно другой». Потому что ее внутренний мил был полон очарования и красоты, которую кто-то зачем-то выкрасил в красный и черный цвета. Леда была утонченной творческой личностью, которая даже в ужасном и уродливом видела что-то беззащитное и прекрасное.
То, как она передала мое лицо – без сведенных бровей, без жесткости в глазах и упрямо сжатых губ… - неужели Леда видит меня именно так?
В итоге она осталась довольна моей реакцией: ее голубые глаза признательно сверкнули, уголки губ дрогнули в улыбке. Она вернулась на диван и протянула вперед вторую руку, сжатую в кулак.
По моему телу стал подбираться жар, и от необычности ситуации и от тепла, идущего от камина. А может быть от тепла Леды Стивенсон. Я давно не видела ее такой счастливой, такой наполненной. Раньше она была старым пыльным кувшином, который хранился на чердаке. Но я взобралась на чердак по сломанной лестнице, пару раз упав вниз. Я попала в нужное место, взяла кувшин, вычистила и вымыла его. Заполнила потертый сосуд свежей, чистой водой и душистыми расцветающими веточками персиковых деревьев. Наконец-то почки на веточках распустились, открывая миру нежно-розовые, ароматные цветы. Наконец-то Леда распускается, наполняется жизнью.
Это я пыталась наполнить ее тело жизнью.
Неужели мне это удалось?
Она уронила в мою протянутую ладонь нечто, и объяснила спокойным голосом:
― Это тоже для тебя.
Я опустила взгляд и осторожно подняла тонкую серебряную цепочку с кулоном в виде капли на уровень глаз.
– Эта вещь принадлежала моей маме.
Так ли это? Я видела эту цепочку на одной из фотографий Дэйзи Келли, спрятанных в личном дневнике. Украшение подчеркивало изящность ее шеи и задорный блеск в глазах. Скорее всего, Джек выкрал украшение из комнаты Дэйзи как один из сувениров, а затем подарил своей жене Оливе.
- Спасибо. Но я не могу принять этот подарок.
И не хочу. Не хочу, не хочу, не хочу. Я только отделалась от этих мыслей, и вновь Леда погружает меня в омут прошлого с головой, подарив цепочку моей настоящей матери.
Я сфокусировала взгляд не на кулоне в виде капли, а на голубых глазах девушки напротив, и протянула руку, но она настойчиво, но мягко удержала ее ладонями.
- Конечно, ты можешь ее взять, Кая. Эта вещь принадлежала моей маме, и я хочу, чтобы ты взяла ее. Пожалуйста.
- Хорошо, - я быстро сдалась, решив оставить подарок украдкой где-нибудь в доме, притвориться, что забыла, а затем в действительности забыть. Но осветившееся счастьем лицо Леды заставило меня усомниться, и под ее испытующим взглядом я фальшиво улыбнулась и запихала цепочку в бумажный конверт.
- Хорошо. А теперь ты можешь рассказать мне, почему сбежала из больницы?
- Потому что это пустая трата времени, Кая, ― она с облегчением вздохнула и откинулась на спинку дивана, посмотрев перед собой. На ее лице блуждало выражение такого счастья, что я невольно прокрутила последние несколько минут, чтобы понять, что именно могло привести в такой восторг беловолосую девушку. Кажется, все дело в том, что я приняла ее подарок. Будто ее подарок и моя реакция на него ― своеобразная проверка, некий экзамен, который я успешно сдала.
Она многозначительно повторила:
― Просто пустая трата времени, ― и не в первый раз посмотрела в мою сторону так, будто это был наш общий секрет, что-то, что я могу понять даже без объяснений. Я не поняла, и от плохого предчувствия сильно встревожилась. Наконец-то она заговорила правдиво. Это видно по взгляду, по расправленным плечам, за которыми будто распахнулись мощные крылья, готовые унести Леду в место, где нет ничего дурного.
- А давно ты встречаешься с тем парнем? ― вдруг спросила она.
- Каким парнем?
- С тем, который обнаружился в твоей постели, когда я пришла.
- Э-э…
- Отец не разрешал мне встречаться с парнями, - сказала Леда, и в ее голосе послышались нотки зависти. Она скрестила руки на груди и задумчиво шатнулась из стороны в сторону будто маятник. Затем посмотрела в свои колени, и, будто читая по невидимой книге, медленно произнесла: – Он отрезал мои волосы, чтобы я меньше привлекла к себе внимания. А детектив Дин все равно его не послушал, все равно поступил, как захотел.
Я замерла, не зная, куда деть руки. Осторожно разгладила конверт на коленях, который внезапно стал тяжелым и шуршащим. А цепочка Дэйзи Келли в нем ― оживающей небольшой змеей с выпученными влажными глазами и лоснящейся серебром шкурой.
- Детектив был смелым и находчивым, ― наконец нашлась я, с трудом подобрав слова. Мы с Ледой не обсуждали ее личностей, ни во время поездки в больницу, ни во время моих посещений, и я не ожидала, что она станет говорить об этом когда-либо. Но раз она заговорила, я не могу махнуть на нее рукой.