Страница 35 из 41
- А как же ваши планы на Финляндию? – выговорила я, не найдя других слов, хотя старалась как можно меньше намекать на прочитанные мной его письма.
- Раньше я думал, что мне нужно море. А теперь, кажется, хватит и такой речки.
Я не понимала его не знала, что тут можно сказать. Считывать что-то в свою пользу сил не было, как и думать вообще. В голове колотилась до боли бегущая строчка о том, как хочется все это прекратить, уйти от слов, заставить его прислушаться к воздуху и уловить в нем то, что необходимо нам обоим. Окунуться туда и пройти до конца, прожить счастье, равновеликое боли, которое поможет ее вместить. Или хотя бы сделает оправданной и понятной.
- А за ним комарики на воздушном шарике. Современная детская поэзия, - мягко сметя с его ладони вездесущих насекомых, постаралась улыбнуться я.
Он беззвучно рассмеялся.
- Вас тоже кусают, негодные. Позвольте хоть отчасти вас спрятать, - не дожидаясь проговоренного согласия, он взял мою руку и крепко укрыл в своей.
Он защищал меня от маленькой боли и все вернее подводил к той, которая почти не пугала, которой хотелось предаться, потому что даже она казалась выносимее этого бесконечного предстояния.
Мы сделали круг и двигались обратно, наползала послезакатная прохлада. Трава тяжелела от росы и, влажно холодя, задевала колени. Я начинала замерзать, но не могла достать кофту из рюкзака одной рукой. Плечи вздрагивали невольно, приходилось по-прежнему отбиваться от комаров, и это было спасительным для того, чтобы выносить всем телом его жаркое, не отпускающее прикосновение.
- Кажется, эти ребята пытаются собрать с нас налог на красоту, - сказала я, в очередной раз шлепнув по коленке.
- Здесь на самом деле необыкновенно, - задумчиво говорил он, - я благодарен вам за то, что смог увидеть эти места. Будто аркадские поля, не предназначенные простым смертным, - он вдруг осекся, оглядев меня с ног до головы. – Но, кажется, вы озябли? Быть может, нам пора домой?
Его взгляд был таким значительным и что-то сулящим, что я могла лишь молча кивнуть, и мы ускорили шаг. Руку мою он выпустил только перед билетными кассами. Обратный путь я помнила плохо, лишь свои попытки притворяться спящей, чтобы ничего не говорить и, глядя на него, не изнемогать от необходимости коснуться. Воображение и под веками не оставляло меня в покое, но я держалась одной мыслью, что теперь происходит что-то значимое и тонкое, которое так легко спугнуть, и самым лучшим будет помолчать всею собой.
Нам достался маленький лифт, я изучала кнопки, как будто в них содержался какой-то вечный ответ, и не могла понять, почему так тихо. Мне казалось, здесь должно шуметь так, будто высоковольтные провода натянуты над пустующим полем. Или под нами вот-вот соберется реактивный состав, способный выпустить эту кабину из бренной шестнадцатиэтажки куда-нибудь в стратосферу. Он стоял, прижавшись к стенке, и я чувствовала его взгляд на кончиках моих пальцев.
Едва ли не с порога я извинилась и нырнула в душ. Объясняла это себе тем, что мне хочется спрятаться и переждать, но что – неужели каким-то самостоятельным чудом свершится что-то, где я предполагаю себя прямым участником? Быть может, подсознательно я просто следовала инстинкту, готовя себя к самому лучшему. Но всячески отбивалась от этой мысли, раздумывая, что бы приготовить на ужин и куда предложить ему отправиться завтра.
Сквозь закрытую дверь своей комнаты я слышала шум воды и отказывалась рассматривать, как намек, то, что это противоречило его привычкам. Обычно сначала мы встречались на кухне. Я думала о том, что и сейчас мы будем пить чай, как ни в чем не бывало. Собственно, ни в чем и не бывало, разве что в воздухе, но кто внятно может истолковать эти атмосферные явления? Меня трясло так, что я не знала даже, как ровной рукой наполнить чайник. Но я убеждала себя, что нужно собраться с силами, не могу же я оставить человека голодным из-за того, что мне показалось. Только почему-то я продолжала шагать по комнате и медлила переодеваться во что-то приличное, оставаясь в легком платье с открытыми плечами и едва доходящем до колен.
Вскоре вода замолчала, еще какое-то неподсчетное время шумела вытяжка, и по щелчку выключателя звуков не стало совсем. Шагов его я не услышала, только легкий стук и сразу за ним – скрип двери. Я уверяла себя, что, увидев меня в таком наряде, он извинится и тотчас скроется. Но он стоял на пороге, и я могла различить, как намокли кончики его волос, и с ключицы стекает случайная капелька.
У меня было множество догадок о происходящем. Дружочек, ты ошибся дверью и просто завис? Кто-то перепутал сценарий, или это очередная вселенская шуточка, как с тем поездом, и я вижу перед собой какую-то другую версию его? Я готова была поверить чему угодно, чтобы не соглашаться с густо подступавшей реальностью, парной, влажной, пахнувшей гелем для душа с морской солью.
- Прошу меня простить за такой вид... вы, верно, хотели на балкон? – пробормотала я, натягивая на плечи плед.
- Вам так к лицу это платье, - проговорил он, глядя на мои колени. - Да, было бы неплохо подышать еще вольным воздухом, под защитой от комаров, - выдохнув, он сказал это так, будто воспользовался моей подсказкой, чем занять разреженный воздух. – Составите мне компанию?
Тяжело волоча за собой плед, я приняла за чудо, как не споткнулась о высокий порог своим неверным шагом. Мы стояли молча, и я, положив голову на руки, наблюдала за жизнью соседнего дома в ее неизменном хлопотании, которое теперь казалось сродни равнодушию самой природы. И звезды, как кнопки лифта, – сколько в них не вглядывайся, не станет яснее, как сделать следующий вдох не таким звучным, как выжить в этой опасной близости маленькой стратосферы среди многоквартирного безмолвия.