Душою наизнанку

     Не каж­дой ошиб­ке есть про­щение. Не каж­до­му пос­тупку есть объ­яс­не­ние.

      Во мне сов­сем не ос­та­лось ду­ха соп­ро­тив­ле­ния. Те­перь я бы­ла на всё сог­ласна. Да­же на казнь…

      Ког­да об­мо­роч­ное сос­то­яние от­пусти­ло из пле­на тем­но­ты, на сме­ну приш­ли сте­ны тю­рем­но­го зак­лю­чения. Я ле­жала на жёс­тких на­рах, бе­лый мра­мор ко­торых про­бирал сво­им хо­лодом да­же сквозь за­бот­ли­во на­кину­тое по­добие со­роч­ки. Го­лова рас­ка­лыва­лась от бо­ли, в рай­оне сер­дца ны­ло из-за пус­то­ты. Ме­ня му­чила бе­зум­ная жаж­да.

      На­до мной, под и по обе сто­роны то ле­жали, то си­дели, сог­нувшись по­полам, за яр­ко мер­ца­ющи­ми пруть­ями ре­шёт­ки та­кие же плен­ные ду­ши. Кто-то не­мощ­но про­тяги­вал свои тон­кие ко­неч­ности с дряб­лой, об­висшей приз­рачной ко­жей. Кто-то неп­рекра­щая дёр­гал не­оно­вую прег­ра­ду, ярос­тно вце­пив­шись в неё ког­тисты­ми ла­пами. А из не­кото­рых бло­ков и вов­се про­сачи­вал­ся ядо­вито-зе­лёный дым, по­ка из глу­бины мра­ка жёл­ты­ми огонь­ка­ми све­тились хищ­ные гла­за.

      Со всех угол­ков тюрь­мы до­носи­лись то жа­лос­тли­вые всхли­пы, то бе­зум­ные сте­нания с при­чита­ни­ями о смер­ти, то вов­се ис­тошные буд­то жи­вот­ные воп­ли, от ко­торых ду­шу би­ло дрожью. И ес­ли вна­чале я ни­чего не ощу­щала, то с каж­дым оче­ред­ным кри­ком и сле­ду­ющим за ним рез­ким ляз­гом це­пи, пог­ру­жа­ющим зда­ние в се­кун­дную ти­шину, нер­вы сда­вали. Флю­иды стра­ха не­от­вра­тимо за­пол­ня­ли ра­зум.

      По нес­конча­емо­му ко­ридо­ру — свер­ху и сни­зу, — бес­шумно сту­пали бе­лоб­ры­сые ко­пыта фэй­хов. Длин­ные кон­цы мощ­ных ро­гов пре­дос­те­рега­юще за­дева­ли прутья каж­до­го бло­ка, а в кос­тля­вых ру­ках опас­но свер­ка­ли ос­трые рёб­ра за­точен­ных ко­пий.

      Я ле­жала не­под­вижно, стра­шась из­дать хоть всхлип. Хо­тя пе­ред гла­зами дав­но всё плы­ло и раз­мы­валось. Со­вет сос­то­ит­ся с ми­нуты на ми­нуту, ес­ли не уже, а сле­дом за ним — казнь. Мой ко­нец…

      Од­на часть ду­ши ра­дова­лась: ведь я, на­конец, мог­ла от­пра­вить­ся тем же мар­шру­том, что и Крис. В то вре­мя, как дру­гая бе­зум­но бо­ялась бо­ли. Она не по­нас­лышке зна­ла о жес­то­кос­ти бо­гов и по­это­му за­ранее тряс­лась в пред­две­рии не­из­бежно­го.

      Спус­тя му­читель­но дол­гое вре­мя чер­ти вдруг за­мер­ли без­ды­хан­ны­ми ста­ту­ями, сли­ва­ясь с бе­лым мра­мором.

      Бумм…

      Раз­дался пер­вый удар ко­локо­ла, а за ним пос­ле­дова­ли по­тус­то­рон­ние, ле­деня­щие ду­шу, зву­ки. Они то на­рас­та­ли вол­на­ми, буд­то по­ющие вда­леке гор­ба­тые ки­ты. То мел­ко виб­ри­рова­ли тре­вож­ной трелью, слов­но кто-то про­воло­кой нер­вно сту­чал по на­тяну­тым же­лез­ным стру­нам. Их про­тяж­ный гул сот­ря­сал воз­дух вок­руг, ужа­сом зак­ра­дыва­ясь в каж­дый по­та­ен­ный уго­лок ду­ши.

      Ник­то из зак­лю­чён­ных не смел и ше­лох­нуть­ся, по­ка зву­чал тор­жес­твен­ный во­тер­фон.

      Прон­зи­тель­ный скрип.

      Не вы­дер­жав, зак­ри­чала во весь го­лос, плот­но за­жимая ру­ками уши. В го­лове эхом раз­растал­ся звон. «Те­ло» скру­чива­ло су­доро­гой, вы­нуж­дая вы­гибать­ся ду­гой. Пе­ред гла­зами сте­лилось крас­ное по­лот­но, по ко­торо­му кар­ди­ог­раммой ска­кали тём­ные мош­ки. Ка­жет­ся, я за­дыха­лась…

      Бумм…

      В один мо­мент всё рез­ко прек­ра­тилось, как и не­ожи­дан­но на­чалось.

      В гла­зах про­яс­ни­лось, и я сно­ва мог­ла нор­маль­но ды­шать. Вот толь­ко те­перь пе­редо мной не бы­ло мра­мор­но­го по­тол­ка: вмес­то не­го прос­ти­ралось ши­рокое по­ле с су­хой, мес­та­ми выж­женной тра­вой, в цен­тре ко­торой сто­яло ста­рое, на­поль­ное зер­ка­ло.

      Мед­ленно, на нес­ги­ба­емых но­гах, приб­ли­зилась к не­му. По­тёр­тые ба­роч­ные узо­ры и пыль­ная в ред­ких пят­нах гладь. В ней от­ра­жалась на­гая суб­тиль­ная фи­гур­ка ис­пу­ган­но­го ре­бён­ка. Гряз­ная, буд­то пок­ры­тая му­кой, ко­жа. Ко­рот­кие, слип­ши­еся во­лосы, за­лизан­ные на­зад. Ис­сохшие, пот­рескав­ши­еся гу­бы. Боль­шие, пол­ные ужа­са и не­пони­мания, зе­лёные гла­за. Слов­но это бы­ла я…

      Про­тяну­ла дро­жащую ру­ку к сво­ему от­ра­жению, ко­торое так и ос­та­лось не­под­вижным.

      Се­кун­да.

      В сто­роны по­лете­ли ос­колки, по-преж­не­му от­ра­жая не ме­ня­юще­го по­зы раз­би­того ре­бён­ка. В од­ном из них, где от­ра­жались ис­пу­ган­ные гла­за, про­лились слё­зы. Их кап­ли упа­ли на зем­лю, стре­митель­но разъ­едая поч­ву под тря­сущи­мися но­гами. Од­на­ко те­перь, про­вали­ва­ясь в без­дну, я не кри­чала и не мо­лила о по­мощи. Всё, что ос­та­лось в ду­ше, за­пол­ни­ла хо­лод­ная пус­то­та.  

      Прик­ры­ла ве­ки, ожи­дая кон­ца по­лёта, как не­ожи­дан­но ме­ня под­хва­тило по­током вет­ра и спи­ной креп­ко при­ложи­ло к сте­не. В тот же мо­мент но­ги ско­вало ме­тал­ли­чес­ки­ми коль­ца­ми кан­да­лов, без­жа­лос­тно тя­нув­ших вниз ог­ромны­ми яд­ра­ми. Кис­ти об­ви­ли тёп­лые усы плю­ща, зме­ёй по­пол­зшие к шее. Не ус­пе­ла пис­кнуть — «те­ло» про­шило го­рячей вол­ной, а в мес­те ярем­ной впа­дины уже на­рас­тал ог­ромный шип, как и по все­му рас­те­нию. В стра­хе рас­пахну­ла гла­за да так и по­дави­лась воз­ду­хом.

      Пе­редо мной воз­вы­шалась ве­личес­твен­ная, ис­по­лин­ская фи­гура, об­ла­чён­ная в ан­тра­цито­во-чёр­ную хла­миду, за­коло­тую на пра­вом пле­че ру­бино­вой брошью. Из-под неё чуть выг­ля­дыва­ли блес­тя­щий ко­жаный топ и брю­ки сво­бод­но­го кроя. На бо­сых но­гах свер­ка­ли обод­ки зо­лотых ко­лец. В од­ной ру­ке Си­лис дер­жа­ла изящ­ный по­сох, ин­крус­ти­рован­ный кро­ваво-крас­ны­ми кам­ня­ми, ко­нец ко­торо­го по фор­ме на­поми­нал мо­лодой ме­сяц. Но, нес­мотря на всю свою мрач­ность, бо­гиня смер­ти име­ла та­кие же без­жизнен­но бе­лые во­лосы, как и я. С единс­твен­ной раз­ни­цой в том, что у неё они бы­ли скреп­ле­ны в вы­сокий хвост и ук­ра­шены дра­гоцен­ной ди­аде­мой из кос­тей ле­тучих мы­шей.

      По­зади Си­лис сто­яла не ме­нее стат­ная жен­щи­на, прав­да, оде­тая ку­да бо­лее про­ще: в за­пах­ну­тую на все пу­гови­цы бе­лос­нежную ман­тию и прос­тень­кие бо­сонож­ки. Её се­рые гла­за доб­ро­душ­но наб­лю­дали за мной, по­ка их вла­дели­ца за­дум­чи­во нак­ру­чива­ла на то­нень­кий паль­чик чёр­ную прядь вол­нистых во­лос. То­же бо­гиня, не­уже­ли жиз­ни?

      — Кор­шу­нова Алек­сан­дра Пет­ровна, — на­чал при­говор шел­ко­вис­тый го­лос тём­ной бо­гини. — Че­ловек. Са­мочин­ная ищей­ка с мет­кой Прок­ля­той ду­ши, за ко­торой не чис­лится но­мера. По­вин­на в ус­тра­нении от за­кон­ных обя­зан­ностей сао* Крис­ти­ана и в прис­во­ении его же сок­ры­той шар­рэс*…

      Ка­жет­ся, на­чала при­ходить в се­бя. Прос­нулся и дух про­тиво­речия. От­да­лен­но по­нима­ла, осо­бо не вни­кая в но­вую тер­ми­ноло­гию, что речь идёт по­мимо ра­боты Кри­са, ещё и о его «до­ме». Вот толь­ко я ка­тего­ричес­ки бы­ла не сог­ласна нас­чёт пос­ледне­го, хоть оно и бы­ло всё вза­имос­вя­зано. В кон­це кон­цов, я толь­ко кос­ну­лась Пе­ра. Кто ж знал, что всё так обер­нётся?! Но как из­вес­тно: «Нез­на­ние за­кона не ос­во­бож­да­ет от от­ветс­твен­ности».

      Тем вре­менем Си­лис про­дол­жа­ла ве­щать мо­нотон­ным го­лосом:

      — … и в си­лу со­вер­шённо­го прес­тупле­ния бу­дет наз­на­чена Казнь, как про­писа­но скри­жалью Эм­пирея*: «Жи­вым дос­та­нут­ся жи­вые и толь­ко мёр­твым — усоп­шие!». — Пос­ле че­го она раз­верну­лась, об­ра­ща­ясь к сво­ей со­рат­ни­це: — Сэй­ра* Орэн, пе­редаю это де­ло в ва­ши ру­ки. От­ны­не дес­ни­цей ро­ка Прок­ля­той по­веле­ва­ете вы.

      Тем­но­воло­сая жен­щи­на чуть при­села, по­кор­но скло­нив го­лову и по­ложив ле­вую ру­ку на грудь.

      — При­нято, сэй­ра Си­лис, — проз­ве­нел хрус­талью го­лосок свет­лой бо­гини.

      Она вып­ря­милась и те­перь с ещё боль­шим ин­те­ресом изу­чала при­кован­ную к сте­не ме­ня. От её цеп­ко­го взгля­да я на ка­кое-то вре­мя со­вер­шенно по­забы­ла о бо­ли и с тем же по­яви­лось ос­трое же­лание срас­тись с плю­щом. Нас­толь­ко прис­таль­но пре­пари­рова­ла бо­гиня жиз­ни од­ним лишь взгля­дом. А ведь имен­но за ней пос­леднее сло­во…

      Не­уве­рен­но пе­реве­ла взгляд на Си­лис и — то ли мне по­каза­лось, то ли это про­изош­ло на са­мом де­ле, — в гла­зах жен­щи­ны про­мель­кнул озор­ной ого­нёк. Но не ус­пе­ла я по­думать, как Орэн, на­конец, вы­нес­ла свой вер­дикт:

      — Сто со­рок че­тыре уда­ра плетью! — и мне ве­село под­мигну­ли. — Сэй­ра Си­лис, не соч­тё­те за ос­кор­бле­ние про­из­вести Казнь вмес­то ме­ня?

      — Ни в ко­ем ра­зе, сэй­ра Орэн.

      В ти­хом ужа­се я наб­лю­дала за тем, как бо­гини спер­ва об­ме­нива­ют­ся нез­на­комы­ми жес­та­ми, и бе­локу­рая от­да­ёт свой «лун­ный» по­сох, а за­тем в её ру­ке та­инс­твен­ным об­ра­зом ма­тери­али­зу­ет­ся вну­шитель­ных раз­ме­ров плеть… Я чес­тно пы­талась раз­га­дать, где же скрыт под­вох и что во­об­ще про­ис­хо­дит вок­руг, но ров­но до то­го, как раз­дался раз­ре­за­ющий воз­дух свист.

      В гла­зах на мгно­вение по­тем­не­ло.

      — Счёт в го­лос! — ско­ман­до­вала Си­лис и с ещё боль­шим раз­ма­хом хлес­тну­ла плетью по гру­ди.

      От уда­ра све­чи на по­лу по­тух­ли че­рез од­ну, а пе­ред гла­зами под­ня­лись пер­вые лен­ты крас­ной дым­ки. Го­рячий шип пре­дус­мотри­тель­но сда­вил шею, не ос­тавляя и шан­са:

      — Д-два…

      Что­бы хоть как-то от­влечь­ся от прон­за­ющей бо­ли, быс­тро про­бежа­лась взгля­дом по го­тичес­ко­му хра­му и от­ме­тила единс­твен­ное пус­ту­ющее мес­то на три­буне. Го­ловы всех ище­ек бы­ли сок­ры­ты тенью без­размер­ных ка­пюшо­нов. На них, сквозь вит­ражные ок­на, па­дал свет, иг­рая раз­ноцвет­ны­ми узо­рами на тём­ной ма­терии. И толь­ко в од­ном мес­те — на рез­ной скамье…

      Всё вре­мя, что ме­ня ос­терве­нело лу­пили, я ду­мала толь­ко об од­ном и од­новре­мен­но ни о чём. На гра­ни за­бытья и яви ду­ша не­умо­лимо стре­милась к пер­во­му. Ды­хание дав­но сби­лось и бы­ло до не­воз­можно­го при­дав­ле­но ди­ким плю­щом. Ра­зум го­тов был от­ка­зать в лю­бой мо­мент и от это­го его удер­жи­вало толь­ко од­на вещь. Смеш­ная до аб­сурда ме­лочь…

      Кап…кап…кап…

      Не­навис­тный без­жизнен­ный воск про­дол­жал сте­кать со све­чи, ску­пыми кап­ля­ми раз­би­ва­ясь о пли­ты и тем са­мым раз­дра­жая слух.

      Вок­руг тя­нул­ся дым сжи­га­емых ри­ту­аль­ных бла­гово­ний, ко­торый си­зыми лен­та­ми ус­трем­лялся в са­мый верх, к свод­ча­тому по­тол­ку. Сквозь его вит­ражные стёк­ла уже как нес­коль­ко ча­сов на­зад прек­ра­тили про­никать сол­нечные лу­чи — сум­рачные ту­чи сгус­ти­лись, пе­чаль­но по­вис­нув над оби­телью свя­той бо­гини.

      Ис­терзан­ное «те­ло», при­кован­ное мас­сивны­ми це­пями к чёр­ной сте­не, ви­село в па­ре мет­ров от по­ла. Раз­ве­дён­ные в сто­роны ру­ки прон­за­ло рас­ка­лён­ны­ми ши­пами об­ви­ва­юще­го их ма­гичес­ко­го плю­ща, что вил­ся с ос­но­вания на­сажен­ной на не­го шеи. Но­ги дав­но оне­мели, и те­перь лишь без­воль­но бол­та­лись в ржа­вых кан­да­лах, ко­торые так жад­но тя­нули кни­зу. Ра­зор­ванная одеж­да еле скры­вала на­гое «те­ло» скуд­ным тряпь­ём. На гру­ди не ос­та­лось жи­вого мес­та, но по ней про­дол­жа­ли бес­по­щад­но хлес­тать шер­ша­вой плетью, вы­бивая ос­татки жиз­ни. Я счи­тала уда­ры осип­шим го­лосом, по­ка ду­ша пуль­си­рова­ла ад­ской болью, а гла­за зас­ти­лало дым­кой ало­го ту­мана.

      Я зна­ла, что на мра­мор­ной три­буне в ок­ру­жении пы­ла­ющих фа­келов вос­се­дали один­надцать па­лачей, свы­сока со­зер­цая мои му­ки.

      — С… то… три… дцать… во… семь… — хрип­ло про­шеп­та­ла я, всем сер­дцем же­лая скрыть­ся от чу­жих и хищ­ных взгля­дов.

      — Гром­че!

      С тру­дом сглот­ну­ла — во рту сов­сем ис­сохло, по­ка ядо­витый шип от­ча­ян­но раз­ди­рал глот­ку.

      — Сто… три… дцать… во­семь…

      Гла­за уже ни­чего не за­меча­ли вок­руг. В го­лове эхом раз­но­сил­ся го­лос па­лача, прон­зая её и раз­ры­вая на час­ти. Вы­нуж­дая по­корить­ся чу­жой во­ле… Я чувс­тво­вала смерть, по­зор­но при­кован­ная к сте­не её собс­твен­ной бо­гиней. Ощу­щала, как бо­рющий­ся дух те­перь нес­пешно по­кидал ме­ня. Бы­ло нес­терпи­мо обид­но за нес­пра­вед­ли­вость, а ещё… ужас­но боль­но. Но не от на­несён­ных уве­чий и да­же не от слом­ленной ве­ры…

      Преж­де я не за­думы­валась и не об­ра­щала вни­мания на ис­полне­ния сво­их же­ланий, од­на­ко, все они сбы­вались. Мо­ими собс­твен­ны­ми ру­ками. И те­перь я спол­на ощу­щала пос­ледс­твия пос­ледней, ро­ковой меч­ты, ко­торая на­чалась с не­вин­ных мыс­лей о се­рой и скуч­ной жиз­ни, о брен­ности бы­тия. И ес­ли тог­да в го­лове не ук­ла­дыва­лась чёт­кая фор­му­лиров­ка же­лан­но­го, то сей­час она про­яс­ни­лась…

            Боль­ше все­го я жаж­да­ла вне­зап­ных пе­ремен…

      — Сколь­ко?! Гром­че!

             … что бла­гос­клон­но свер­ши­лись…

      — Не слы­шу!

              … хо­тя…

      — Ещё!

              … всё на­чина­лось так ба­наль­но…

      — Гром­че! — про­дол­жал ро­котать жен­ский го­лос.

      При­от­кры­ла ве­ки и ни­чего не­видя­щим взгля­дом ус­та­вилась в баг­ро­вую пус­то­ту, где мед­ленно прос­ту­пали очер­та­ния до бо­ли зна­комой фи­гуры. Сла­бо ко­лотя­ще­еся сер­дце вне­зап­но за­щеми­ло, а гул пос­то­рон­не­го го­лоса в го­лове враз стих. Ко­жу щёк не­весо­мо обож­гло.

      — Про… сти… — горь­ко про­шелес­те­ли гу­бы.

      Од­на­ко прош­ло­го уже не вер­нуть.

      Ког­да ос­та­валось два пос­ледних уда­ра, «те­ло» окон­ча­тель­но об­мякло боль­ше нес­по­соб­ное да­же че­рез си­лу оз­ву­чить так тре­бу­емую Си­лис циф­ру.

      — Сто со­рок че­тыре! — опо­вес­тил ра­дос­тный хрус­таль­ный го­лосок. И буд­то вмес­те с окон­ча­ние мо­ей каз­ни с них враз сле­тели мас­ки: — Бла­года­рю, сес­три­ца. А что те­перь с эти­ми дву­мя?

      — Сао Ни­на, — еле пос­лы­шалось шур­ша­ние пла­ща, а пос­ле и не­ров­ный стук каб­лучков. Вы­дер­жав па­узу, Си­лис вновь тре­бова­тель­но об­ра­тилась: — сао Вик­тор.

      — Ох, бед­нень­кий ка­кой… — жа­лос­тли­во вздох­ну­ла Орэн. — Си, па­рень­ка хоть по­щади! Вон, смот­ри, как гла­за блес­тят! Не­вино­ватый он!

      Но, ка­жет­ся, тём­ная бо­гиня про­иг­но­риро­вала прось­бу свет­лой, про­дол­жив своё об­ра­щение к из­менни­кам так и не сме­нив но­ток ста­ли в го­лосе:

      — Ес­ли преж­де я зак­ры­вала гла­за на ва­ши де­яния, то те­перь и вам пред­сто­ит Суд по всем за­конам. За ко­вар­ную из­ме­ну и со­вер­шённые мно­гочис­ленные уби­ения Чис­тых, сао…

      Чьи-то прох­ладные ру­ки бе­реж­но прик­ры­ли уши. От ис­кусс­твен­ной ти­шины, яв­но под­креп­лённой вме­шатель­ством чар, ус­та­лость окон­ча­тель­но смо­рила, сно­ва пог­ру­жая ос­татки соз­на­ния в тем­но­ту.