Страница 88 из 92
В дверь купе постучали, и заглянул высокий проводник с пушистыми усами, одетый в синюю форму.
– Сэр, прибытие через пятнадцать минут, – произнес он.
– Благодарю, – вежливо кивнул Элжерон в ответ.
Дверь с щелчком закрылась, оставляя графа в уединении еще совсем ненадолго. Он осторожно вытащил из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо лист и развернул его, намереваясь в очередной раз перечитать написанное. Письмо прибыло пару недель назад, и было отправлено в церковь отца Андреса с просьбой передать его графу. К удивлению последнего и чести священника, он не вышвырнул его в камин, уничтожая послание назло нечестивцу, а отправил в замок курьера, и письмо достигло получателя целым и невидимым, с не сломанной круглой печатью из сургуча.
Ровные синие слова, написанные изящным женским почерком с милыми завитушками у удлиненных букв, Элжерон помнил уже наизусть.
“Дорогой граф”.
Это невинное приветствие словно что-то переключило в голове графа, едва он его увидел впервые. Как будто в то время, что прошло с момента отъезда баронессы, его голова превратилась в бурлящий котелок с плотно закрытой крышкой, и ее письмо сорвало эту преграду, высвободив все то давление, которое не давало Элжерону жить спокойной жизнью и заниматься своими делами. Но только сейчас, подъезжая к Лондону, оно спало, выровнялось, и он внезапно начал задумываться: а стоила ли овчинка выделки? Ведь далее ничего не шлось о приглашении в гости или о том, что баронесса Кинсрайт была бы рада увидеть его в своем имении. С другой стороны, она ведь написала “дорогой”. Не “уважаемый”, и не просто “здравствуйте”. Элжерон отчего-то сразу же решил, что за этим словом крылось много больше, нежели общепринятое вежливое обращение.
“Я благополучно добралась домой”, – прочитал он.
По крайней мере, у нее все было хорошо, по ее же словам далее в письме. Пусть ее путешествие и было таким же затяжным, как и у Элжерона. Он уже сбился со счета, сколько дилижансов он сменил, и в скольки гостиницах останавливался. Это было его первое длительное путешествие, в абсолютном одиночестве. Элжерон нервничал, и с ужасом ожидал наступления каждого следующего дня и преодоления очередного отрезка пути. В какой-то из гостиниц он потерял свой чемодан, и он канул в Лету безвозвратно, сколько бы граф ни пытался выяснить, куда тот делся. В результате у него остался лишь дорожный кожаный саквояж коричневого цвета, благо в нем были деньги, документы и самые необходимые предметы одежды. Так что Элжерон подошел к этому происшествию философски и решил, что и налегке он сможет добраться до злосчастного Лондона. А припасенные деньги всегда помогут докупить то, чего ему не будет хватать.
Паровоз издал протяжный тонкий свист, и вагоны начали медленно тормозить, подъезжая к живописному лондонскому вокзалу. Граф в очередной раз подавил приступ паники, после чего начал поспешные сборы. Он тщательно сложил и спрятал письмо, набросил на плечи легкое темно-серое весеннее пальто и прихватил саквояж.
Коридор вагона оказался пуст. Похоже, сегодня мало, кто приехал в Лондон. Граф прошагал по нему, мельком заглядывая в пустые купе, и вышел наружу. Его мгновенно окружили шум и кутерьма огромного вокзала. Столько людей, звуков, запахов, ощущений – от всего этого у Элжерона закружилась голова, и в первое мгновение он растерялся и пошел наобум вперед, еще даже не начав думать о том, чтобы покинуть это место и отправиться дальше. Внезапно паровоз, мимо которого он проходил, изошелся белыми клубами пара и громко зашипел, резко вогнав Элжерона в панику. Он отшатнулся от механической громадины и нечаянно налетел на прохожего: высокого тучного мужчину в котелке. Тот повернулся к графу и возмущенно начал браниться, отчего Элжерон выпучил на него глаза, даже не в силах выдавить из себя извинения, и юркнул мимо него, прочь с этого вокзала, туда, где больше воздуха, пространства и, возможно, меньше людей. Он пулей вылетел наружу, очутившись на шумной широкой улице. Мимо сновала толпа, какие-то торговцы выкрикивали рекламу своих товаров, по мощеной улице цокали копытами кони, запряженные в дилижансы, и с грохотом проехало несколько автомобилей, издав гулкий гудок. У Элжерона, жителя тихой глубинки, голова пошла кругом: слишком много всего происходило разом вокруг него. Он почти бегом пронесся по улице и вжался в стену какого-то здания, прижимая к груди саквояж, метая взгляды вокруг себя, словно загнанный зверь. Нет, это была худшая идея из всех, что у него была. Лондон и вправду зловонная шумная дыра, перенаселенная людьми, животными, паразитами, крысами, которых Элжерон ощущал в подвалах зданий вокруг. Он не мог даже толком вдохнуть из-за тяжелого воздуха, наполненного какими-то странными и совершенно не знакомыми ему запахами. Зачем он вообще сюда приехал? Мог бы послать письмо. Мог бы изначально спросить, хотят ли его вообще видеть. Что он скажет Маргарет, когда заявится к ней? Поздоровается и провозгласит, что решил, что пришло время нанести ей ответный визит? Нет, это была отвратительная идея. Пусть письмо Маргарет и несло миролюбивый мотив, Элжерон, ослепленный собственным волнением, мог перепутать его с общепринятой вежливостью. И только сейчас встряска, вызванная длительным путешествием и резкой сменой обстановки, его отрезвила.
Элжерон заставил себя оторваться от стены, и обтрусил одежду, пытаясь прийти в себя и привести в порядок мысли. Он зашагал вниз по улице, оглядываясь на высокие здания, на людей, что спешили по своим делам. Нет, городская жизнь была определенно не для Элжерона. При всем своем желании он не смог бы здесь жить.