Зимняя сказка

– Вот уж проблему нашел! – его питомец встрепенулся и мигом взобрался на стены, а следом подобрался к шкафам с книгами, раскрыв их створки. – Просто почитай что-нибудь вот тут или… вот тут, – тонкая паучья нога начала один за другим вытаскивать тома с полок, с глухими хлопками сбрасывая их на пол. – Тут столько всего!

– Франческа, прекрати.

– Море бумаги, хоть она и пахнет невкусно, но ее много-премного! Неужели здесь ты не найдешь какого-нибудь заклинания, которое превратит меня в человека?

– Франческа! – не выдержав, прикрикнул на нее граф, отчего она, уловив ноты злости в его голосе, прекратила разведение разгордияжа. – Во-первых, это просто литература! Романы, повести – сочинения обычных писателей, которые я покупал в последнее время, и которые уже не помещаются в библиотеку! Во-вторых, не существует такого заклинания, которое могло бы обратить паука в человека!

– Но я же видела тогда, в зале…

– Нет! – крикнул Элжерон, не желая возвращаться мыслями к тому дню. – Не смей обсуждать со мной то, что произошло в зале! И ты не сможешь сделать того, что… могла она. Просто запомни это, и оставайся той, кем ты есть.

Граф судорожно вздохнул и лег на ковер возле камина, свернувшись калачиком. Он уставился на длинный бордовый ворс с геометрическим узором. У самого его края, подходящего к камину, были крошечные прожженные точки, видимо, появившиеся от искр, и Элжерон подумал о том, что стоило бы отодвинуть, в конце концов, этот ковер, чтобы однажды не устроить пожар.

Франческа с тихим шорохом спустилась к нему и ткнула в спину.

– Да ладно. Уехала – и уехала. Что ты раскис так. Не обеднеешь.

– Вот именно сейчас я чувствую себя совершенно обнищавшим…

– Только из-за того, что девушка, которую ты знал несколько дней, поехала домой?

– Может… я влюбился? – Элжерон пожал плечами, будто пытаясь оттолкнуть от себя эту догадку.

– О, сильное дело, любовь. Пришла-ушла – не велика потеря. Займешься своими ежедневными делами – и забудешь о ней.

– Нет, Франческа. Ты этого не поймешь. Любовь – это величайшее сокровище. Тот, кто ее найдет, никогда не будет беден. А я полностью опустошен.

– Поспи, – простодушно предложила паучиха.

– Фру-Фру, сон не восполнит эту потерю.

Элжерон вновь тяжело вздохнул. Давно он не чувствовал такого. Будто все его тело, и даже разум, онемели, и теперь гудели, подобно затекшей конечности, и не было сил избавиться от этого ощущения. Он почувствовал, как к нему со спины прижимается теплое тело его питомца. Паучиха перекинула через него длинные черные ноги и сжала его в жестком капкане, вжимая в себя, не давая улизнуть и замкнуться где-то в дальнем темном углу замка в собственном горе, оплакивая столько потерь, каждую из которых он упустил собственноручно.

– Знаешь, Фру-Фру, – тихо сказал Элжерон. – Я бы хотел тебя кое-о-чем попросить. – Паучиха что-то неразборчиво ему пробурчала, и он продолжил. – Не ешь, пожалуйста, больше голубей. Вдруг… Вдруг однажды…