Страница 47 из 92
– Итак, Томас, для чего мы здесь? Как по мне, все в порядке.
– Сэр, посмотрите на Нерона, – взволнованно ответил конюх, и граф подошел с ним к указанному животному. – Вот, глядите, – он указал на шею коня, – здесь прорез.
– Ничего себе… – пораженно выдохнул Элжерон, протягивая к Нерону ладонь. Тот приветственно фыркнул и ткнулся в нее колючей теплой мордой. Граф осторожно нагнулся, рассматривая длинную кровавую полосу на его шее сбоку, покрытую запекшейся кровью. – Бедный, откуда у тебя это? Сюда пробрался какой-то зверь?
Элжерон провел свободной ладонью по шее коня, заживляя рану. Нерон, ударил копытом по земле и закивал головой, пытаясь ткнуться мордой графу в лицо, радуясь его присутствию и исчезновению боли.
– Нет, сэр, звери так не делают, – нервно ответил Томас. – Я почти уверен, что это было сделано ножом.
– Ножом?! – воскликнул Элжерон, все же сдаваясь под напором Нерона и обнимая его за шею. Тот тут же положил ему на плечо тяжелую голову и фыркнул в ухо горячим влажным дыханием. – Кто же мог так поступить с ним? Когда появился этот порез?
– Простите, я не знаю… Я не видел с утра, все ли с конями в порядке, я вывел Августа рано, когда было еще темно.
– Ты не осматривал других лошадей? – задал вопрос Элжерон, уже зная ответ заранее. Он отпустил Нерона и прошел вдоль обоих стойл, критически осматривая животных и прислушиваясь к ним, пытаясь уловить малейший признак боли, исходящий от их тел. Граф остановился возле Тиберия: крупного коня вороной масти, с крутым нравом, который могла усмирить только крошечная белоснежная кобылка Марта, живущая рядом с ним. – Вот, кто-то пытался порезать и Тиберия, но, похоже, не сумел, – Элжерон коснулся его под подбородком, просто ощутив, где находился крошечный порез, чтобы заживить его. – Что, ты смог отбиться от нападающего? Молодец, настоящей боец, верно? – граф крепко похлопал его по шее, и Тиберий щелкнул на него зубами, недовольный тем, что кто-то смеет проявлять в его адрес ласку. Элжерон повернулся к притихшему виноватому Томасу. – Я бы мог подумать, что это твой ученик, Вебстер, неудачно причесал лошадей, оцарапав их. Но при всем желании у него бы не вышло так резануть их шкуру, и после этого выжить. Особенно с Тиберием. Так что, похоже, ты прав, и у нас в замке завелся недоброжелатель, осмелившийся напасть на моих животных. – Элжерон гневно скрипнул зубами, на что Томас тихо икнул и отвел глаза.
– Прошу, граф, не гневайтесь. Это точно не Вебстер, он добрый и безобидный малый, и лошади к нему хорошо относятся, позволяют за собой ухаживать. Я не знаю, кто мог бы это сделать и когда.
Элжерон медленно вышел на улицу в тихую стужу. Томас подошел к нему и едва слышно спросил:
– Я могу пойти заниматься своими делами? Еще нужно их покормить…
– Да, иди, Томас, – жестко ответил Элжерон.
Он пошел обратно в замок, на ходу прокручивая в голове события предыдущих дней. В замке не могло быть предателей. Каждый человек, которого он принимал на работу, был проверен им лично, граф общался с каждым, слушая их мотивы и отношение к нему, и никто не проявлял враждебность. Элжерон зашел обратно в замок через боковой вход для прислуги, что располагался ближе к конюшне, и отправился к лестнице, проходя мимо кухни. Оттуда до него донесся голос кухарки, как всегда о чем-то сетующей, и граф невольно прислушался к ее словам.
– Ну куда ж ты подевался… – распиналась она так, словно потеряла единственного сына. – Как же я теперь без тебя буду! Как без рук весь день, право слово!
Граф вздохнул, стягивая с себя шапку, и свернул на кухню, решив по пути разрешить хотя бы эту проблему. Он устало сел за длинный стол из темного дерева и обратился к полной женщине в возрасте около пятидесяти лет с белым чепцом на голове, которая хлопотала у плиты.
– Берта, что у тебя стряслось на этот раз?
Кухарка вздрогнула и повернулась к графу, бросив нарезать какие-то овощи.
– Добрый день, сэр, – взволнованно заулыбалась она. – Да ничего особенного, просто разговариваю сама с собой, режу салат. Вы уже обедали? Кажется, Вы только вернулись из поездки, что ж Алиса не сказала мне накрыть стол… – она вновь начала суетиться, но Элжерон взмахнул рукой, привлекая к себе внимание.
– Ты что-то потеряла? Что-то важное?
– О, вовсе нет. Это всего лишь маленький нож, которым я обычно пользуюсь, знаете, из тех вещей, которые вроде старые, и никто не обращает на них внимание, но тебе так сильно нравится, что не можешь от него избавиться. Это был такой складной ножик, я всегда хранила его под рукой, вот прямо здесь, в верхнем ящике стола, – Берта указала на ящик. – А тут прихожу утром готовить – а его и нет!
– Нож… – повторил за ней Элжерон, вспоминая порез на шее Нерона. – Он был очень острый?
– О, еще какой! Я всегда его тщательно затачиваю! Под ним овощи будто сами распадаются на аккуратные кусочки! А тут такая незадача, – женщина разочарованно всплеснула руками. Граф поднялся со своего места и снял пальто, бросив его на спинку стула.
– И когда он пропал? Сегодня?
– Да кто ж его знает. Вечером вчера был, я точно помню, я же им пользовалась. А утром – уже и нет. Домовой, может, утащил.
– Боюсь, не домовой, – прорычал Элжерон, отчего Берта тихо икнула. – Ты не знаешь, где сейчас Филиппина, наша гостья?