Зимняя сказка

Отчего он ни разу не задумывался о том, что озвучила Маргарет? Одиночество, которым он дорожил, было лишь комфортной защитой от потрясений, что несло общение с людьми. Не оттого граф избегал его, что не нуждался, а потому, что боялся привыкнуть к тем приятным моментам, что оно влекло, и не суметь справиться с их исчезновением со временем. Ведь потерять себя, пусть и легко, но не так заметно и ощутимо, как когда теряешь близкого человека.

– … Вы слушаете меня, мистер МакЛавингтон? – донесся до него голос Маргарет, и он вынырнул из размышлений, осознав, что все то время, пока думал, смотрел пустым взглядом мимо своей собеседницы куда-то в лес.

– Прошу, зовите меня Элжерон, ни к чему эти формальности, – механически ответил он.

– Боже правый, да у Вашей паучихи в восьми глазах осознанности поболе, чем у Вас в двух! – проворчала юная баронесса. – В какой момент Вы перестали меня слушать и отчего? Это невежливо! Вы сами начали со мной беседу, а потом словно мысленно встали и ушли, оставив мне свою пустую оболочку!

– Я только могу сказать, что Вам стоит меньше слушать свою мачеху, которая, кроме всего прочего, не вызывает у меня доверия, и больше слушать саму себя. Иногда Вы говорите столь мудрые вещи…

– Иногда! – фыркнула Маргарет. – Вы мастер комплиментов. Это прозвучало примерно как “большую часть времени, дорогуша, Вы такая дурочка, но вот знаете, изредка я замечаю в Вас проблески разумности!”

Томас на козлах, похоже, не выдержал, и рассмеялся в голос.

– Уж поверьте старику, граф, ежели женщина решила кого-то доконать, она найдет способ раздуть из мухи слона, даже если он ей не был нужен!

– Томас, ты бы следил за дорогой! – одернул его Элжерон, краем глаза заметив, как Маргарет надулась. Он повернулся к ней и добавил: – Мы почти приехали. Я все же не знаю, ради чего Вы сели ко мне в сани и отправились в эту поездку, но теперь, пока я не закончу все свои дела, в замок Вы не вернетесь. И советую перестать делать то, что Вы в данный момент делаете. Сложно подобрать этому определение, но я бы рискнул сравнить это с попыткой выесть из меня всю душу вилкой для фондю! Кстати, – он наклонился ближе к возмущенной Маргарет, чтобы его не услышал Томас, – женскую истерию, насколько я слышал, успешно лечат, например, в Лондоне. Разве нет? – Граф ехидно улыбнулся и отодвинулся от девушки, которая начала задыхаться от негодования, по-видимому, не находясь, что ответить. – Однако, – не дал он ей произнести и слова, – вот и деревня. Вы можете наблюдать каменные ворота, точнее, их остатки, которые некогда были величественным сооружением, а ныне лишь отмечают въезд в селение, – граф указал на два широких столба из грубого камня, припорошенного снегом, и украшенных полукруглой белой шапкой, под которой не было видно арку.

– Ехать к старейшине? – подал голос кучер.

– Да, езжай к мистеру Огилви. – Элжерон осмотрелся, пока сани ехали по широкой мощеной дороге, спрятанной под свежим снегом. С обеих сторон вплотную друг к другу стояли двух и трехэтажные добротные дома, чьи стены были сложены из местного камня, некоторые построенные сотню лет назад, и приютившие не одно поколение семей. По дыму из труб было понятно, что деревня уже проснулась, но выходить в хрустящий мороз никто не спешил. Сани свернули на боковую улицу и направились к стоящему отдельно дому с остроконечной крышей. Граф повернулся к своей спутнице, которая демонстративно обижалась на него. – Предлагаю продолжить беседу чуть позже, – он расплылся в елейной улыбке, когда Маргарет заинтересованно подняла на него глаза, – когда Вы остынете, – глаза ее расширились, – снежная буря в Вашей душе утихнет. Ведь на холодную голову легче договориться, – закончил он, миролюбиво подняв брови. Баронесса только тихо икнула ему в ответ, разобрав откровенную издевку в ее адрес.

– Да как Вы смеете… – ошеломленно прошептала она.