Страница 22 из 92
У вас разгром. Опомнитесь, дружок.
Наденьте плащ. Как раз сейчас, быть может,
Сию минуту черный злой баран
Бесчестит вашу белую овечку.
Спешите! Мигом! Надо бить в набат,
Храпящих горожан будить. Иначе
Вас дедушкою сделают. Живей!
Спешите, говорю”.
Пропустив пару строф, он добавил с бесстыдством в голосе:
“Я пришел сообщить вам, сударь, что ваша дочь в настоящую минуту
складывает с мавром зверя с двумя спинами”.
– Это ли есть благочестивость? – язвительно поинтересовался Элжерон у порозовевшей в щеках баронессы.
– Вы нарочно вызубрили этот отрывок, дабы вгонять в краску юных дев? – поинтересовалась она, опуская глаза долу.
– О, конечно, нет, я просто помню многое из Шекспира. Только прошу: не говорите об этом своей матери. Коли она так его любит, как бы она не потребовала от меня чтения его в лицах.
– Она мне не мать, – внезапно резко ответила Маргарет, упрямо обойдя графа и отправляясь к выходу из библиотеки.
– Как же так? – изумился Элжерон, следуя за ней. – Ведь Вы всегда величаете ее матушкой.
– Это ее желание. Она моя мачеха. Отец женился на ней уже лет десять назад, ведь моя родная мать умерла, когда я была совсем маленькой. И я не могла воспротивиться желанию отца. У них не было совместных детей, потому я всячески старалась заменить ей дочь, которой у нее никогда не было, и уже не будет.
– Осмелюсь предположить, что ваши родные одарили вас лучшими чертами, что у них были, – тихо произнес граф, заслужив вежливый кивок Маргарет. – Значит, Филиппина тоже баронесса, – задумчиво потянул Элжерон, неспешно идя по коридору к одной из лестниц, что вели на первый этаж.
– Отнюдь, титул, поместье и состояние перешли мне. А я просто не смогла выставить ее после того, как долго мы прожили друг подле друга.
– Тогда отчего же Вы продолжаете жить с ней, коли она Вам, по сути, никто?
– Мы прожили десять лет рядом. Как же я могла выставить ее за порог, едва отца не стало? – пожала плечами Маргарет.
– Хорошо, допустим, этот Ваш душевный порыв я могу понять, – покивал Элжерон. – Но как Вы позволяете ей так с собой обращаться? Она помыкает Вами, как ей вздумается! Контролирует каждый Ваш шаг, и даже не гнушается грубить Вам при постороннем человеке! Я уже не говорю о том, как она открыто навязывает Вам какие-то свои взгляды на жизнь, даже не пытаясь задуматься, подходят ли они Вам.
Маргарет мгновение помялась, стискивая в пальцах юбку.
– Ваши слова столь грубы… – севшим голосом ответила девушка.
– Правда не всегда гладкая и блестящая, как влажная галька, – обронил граф, смерив свою собеседницу испепеляющим взглядом. – Не сочтите за невежливость, но сколько Вам лет?
– Этой весной будет 25. Если доживу, – печально добавила девушка.
– Сколько в Вас фатализма, – фыркнул граф. – Однако же, я всего лишь на год старше Вас! – он встрепенулся, обрадовавшись этому факту, словно нашел сообщницу для своих приключений, которая смогла бы разделить его взгляды, ведь они были почти одного возраста, и примерно одного сословия.
Он довел Маргарет до лестницы и ступил первым, подав девушке руку, помогая спуститься следом за ним. Ступени были скрыты под бордовым ковром, но Элжерон все же опасался, что баронесса могла оступиться, запутавшись в длинной юбке своего платья.
– Зачем Вы спросили мой возраст? – поинтересовалась Маргарет, крепко держа его за ладонь.
– О, простите, я и позабыл тему нашего разговора, – засмеялся Элжерон. – Мне лишь было интересно оценить, чем Вы руководствуетесь, столь слепо подчиняясь Филиппине. Увы, я так и не понял этого, – он выпустил ладонь девушки и отправился по длинному прогулочному проходу, который вел в оранжерею. Каменные стены этого коридора завершались примерно на высоте двух метров, а выше начиналась стеклянная арка, открывающая вид на сыплющийся с небес снегопад, и пускающая в проход естественное освещение. – Вы взрослый человек, способный самостоятельно мыслить, принимать решения и нести за них ответственность. Ради чего Вы беспрекословно продолжаете слушаться мачеху? Она говорит Вам далеко не самые умные вещи, и при этом давит на Вас. Более того, она полностью от Вас зависит, как я понял, но смеет пытаться контролировать Вас. Отчего же? – он повернулся к Маргарет, но она тут же отвела взгляд, стушевавшись.
– Но она – все, что осталось от моей семьи…
– И безропотно подчиняясь ей, Вы полагаете, что заслужите ее любовь? – догадался Элжерон. – Поверьте, любовь нельзя заслужить или купить. Тем более в семье. Которой, между прочим, Филиппина не является, – завершил он свою мысль, крайне возмущенный всплывшими в памяти моментами общения баронессы и ее мачехи.
Некоторое время они шли молча, и когда почти дошли до оранжереи, Маргарет подала голос:
– Какая любопытная прогулочная галерея, – произнесла она, оглядываясь. – Не встречала таких ранее.
– Я тоже не слышал о подобных пристройках, – признался граф. – полагаю, она носит лишь декоративный характер, соединяя основную часть здания с оранжереей.
– Мы идем в оранжерею? – встрепенулась девушка.
– Именно, – благосклонно кивнул граф.
– Должно быть, уходит колоссальное количество топлива на то, что обогревать ее в такую стужу.