Там, где ты

Раньше мне приходилось накладывать швы. Один только раз. Мы тогда проходили практику в отделении травматологии, и хирург взял меня одним из ассистентов в операционную.

- Через несколько лет ты и сама будешь делать подобное, - сказал тогда Виктор Богданович, - Такой талант редко увидишь, особенно у девчонки.

Целью операции была установка пластины на лучевую кость. Моей задачей было наблюдать ровно до тех пор, пока не пришло время накладывать швы. Странно – я тогда дрожала как осиновый лист, но руки чего-то не тряслись. Врач назвал это «глаза бояться, а руки делают». Шов был косметический, а шрам потом едва заметен. Пациентка даже не подозревала, что это работа восемнадцатилетней студентки.

Вот только тогда все было по-другому. Стерильная операционная, опытные коллеги рядом и, главное, пациент в отключке. Самое главное – она мне никто. Этот факт не избавляет от страха, от ответственности за результат и прочего, но избавляет от боли. Именно поэтому врачи редко лечат родственников. Но какой у меня выход.

Иглу, вернее ее подобие я соорудила еще в начале своей «практики». Тестировала на куриных тушках – не на много хуже той, что у докторов 21 века и уж точно лучше, чем ничего.

- Не бойся, - тихо сказал он, - У меня бывало и похуже этой ерунды.

Насчет второго я не сомневалась – рана, оставившая широкий и кривой шрам над правой ключицей точно была похуже. Тогда на берегу я не увидела его издалека, а теперь вот разглядела отлично. Теперь мне его вовек не забыть.

Приказав себе не думать об этом, я еще раз продезинфицировала инструменты и кожу вокруг раны.

- Несомненно. Но ты почему-то стремишься получить еще, причем не в бою, а по глупости, - я вдела нить в иглу.

- Если не упражняться, владеть мечом не научиться.

- Ага, но это можно делать так, чтоб не калечить друг друга. Иначе вы просто не доживете до необходимости применять навыки.

- Это случайность – излишне увлеклись.

- Что, так боишься, что проснулось благоразумие?

- Я ничего не боюсь.

- Проверим.

Я работала не более пяти минут. Но длились они будто пять часов, или дней. Стас стоически вытерпел мои неумелые манипуляции, не издав ни звука.

- Умница, - прошептала я, и коснулась губами его щеки. Туго перемотав плечо, прошла к «тайнику» с драгоценным блистером. Выдавив таблетку, плеснула в плошку воды.

- Выпей, - не спрашивая, он послушно съел таблетку. Запив водой, отставил плошку и притянул меня к себе. Несколько минут мы просто стояли обнявшись в тишине.

- Я солгал тебе, - прошептал он, - Кое-чего все же боюсь. Я боюсь потерять тебя.

Кое-что я могла сказать ему. И внезапно я осознала, что это единственное, что на самом деле важно.

- Я тоже, - куда-то в область его ключицы прошептала я.