Ей Снился Сон

Теперь давай погасим свет.

В нем что-то от непостоянства.

Мы будем знать, что в мире нет

Ни измерений, ни пространства.

Мы будем знать. И это все,

Что нужно, чтоб не расставаться.

И брошены часы на стол,

Чтоб не мешали целоваться.

Ю.Соловьева

***

Когда же позднее в кирпичном плену

Остыл электрический свет,

Мне показалось, что я ещё жив,

Хотя меня уже нет.

Я чувствовал стук её сердца в ладонях,

А может быть, эхо шагов.

Я знал, что подобные речи достойны

Лишь циников и дураков.

А. Якущенко «Я был королем в руках декабря»

Ей снился сон.

Бесконечно белое поле, на горизонте сливающееся с почти прозрачным небом. В вышине – блеклое пятно солнца. Воздух неподвижен, но легок, прохладен и невесом. И в самом центре этой безупречной белизны, не оскверненной ни следами, ни тонкими прожилками тропинок, распластались на снегу две фигуры. Как очутились здесь эти люди? Может, упали с небес?

Парень и девушка лежат на снегу, раскинув руки, и смотрят в прозрачное небо. Солнце повисло прямо над ними, но оно не слепит глаз. Они смотрят в небо и дышат, дышат, дышат, словно пытаются впитать в себя эту безупречную белизну, наполняющую все их существо необычайной легкостью и счастьем. Не сговариваясь, они начинают двигать руками, оставляя на снегу следы, похожие на взмахи больших крыльев. Два снежных ангела.

Она чувствует призывный взгляд и, повернув голову, встречает серо-голубое сияние глаз, излучающих счастье. Она улыбается в ответ, любуясь нежным свечением, и понимает, что и сама светится. Светится и тихонько звенит. Радость вспыхивает в груди, вырывается наружу, сплетается и расцветает, растекается по белому полю, устремляется в прозрачное небо. Два снежных ангела начинают смеяться, глядя друг другу в глаза.

Лежа в снегу посреди белого поля, Она смеется, и осознает, что последний раз испытывала такое безмятежное счастье только в далеком детстве. Там, в далеком детстве, для этого, действительно, достаточно было просто упасть в снег и рисовать руками снежного ангела, глядя в прозрачное небо. Там, в далеком детстве, казалось, что крылья снежного ангела – это твои крылья, что крылья снежного ангела – это все заснеженное поле, сливающееся с прозрачным небом. От этого начинаешь чувствовать себя большим. Очень большим и очень радостным. И заливаешься беспечным смехом.

Они смеются и машут крыльями. И белизне нет конца, нет предела. Как и их безмятежному счастью. И кажется, что то ли прозрачное небо нежно укутывает их, то ли заснеженное поле поднимает их к небесам. И так хочется, чтобы этот сон не кончался…

Или это был не сон?

Сон. Он растаял под теплыми лучами весеннего солнца, ворвавшимися в окно комнаты на десятом этаже. Она открыла глаза и увидела небо. Отчаянно-голубое, подсвеченное золотом. Вообще, первое, что было видно в ее окно – это небо. Оно вваливалось в ее жизнь, презирая рамы и занавески, лучами и тучами, звездами и дождями, свинцовой тяжестью и хрустальной синевой. Она жила в небе. Земля была где-то далеко.

Выскользнув из постели, Она прошуршала на кухню, поставила чайник на плиту. Мама уже ушла на работу, а ее ожидал еще один счастливый день. Вообще, с момента встречи на Перекрестке, каждый следующий день был счастливее, чем предыдущий. Учеба давалась легко. А после занятий они встречались и неслись, как два солнечных зайца, на репетицию, на встречу поэтического клуба, на спектакль или просто тусоваться с друзьями. Всю ее жизнь наполняла поэзия, и музыка, и небеса.

И на том семинаре по Мировой Художественной Культуре Она выложилась так, как не выкладывалась даже на спектакле родного театрального коллектива в день защиты им звания Народного. И перспектива получить в зачетку оценку «отлично» не шла ни в какое сравнение с фразой, сказанной ее гостем после представления: «Круто! Я смотрю, у вас тут весело!» - и искренней улыбкой его лучистых глаз.

И подготовка к уличному представлению ко Дню Театра, инициированному Актером, закружившая их и заставившая фонтанировать идеями, сплотила неимоверно. Ныряя с головой в совместное творчество, они начинали понимать друг друга с полуслова, с полуулыбки или с поджатых губ, со взгляда, с мысли, легкой тенью мелькнувшей над ресницами. Праздник удался, и Актер был счастлив. И они радовались за него, но были счастливы другим, своим счастьем. Это счастье явно пустило корни в их сердцах и обещало расцвести пышным цветом, если…

О том, что «если» всерьез они не то что не задумывались, просто не загадывали, боясь излишней торопливостью, ненужным напором, возможно, неточным толкованием нюансов и интерпретаций разрушить то легкое, невесомое, восхитительно чистое, происходившее между ними. Они не давали этому никакого названия, просто были счастливы тем, что оно есть, что оно делает каждое их утро счастливым, каждую их встречу – желанной и каждый их вечер – непредсказуемо прекрасным.

Впервые в ее жизни реальность была куда восхитительней сна. И становилось немного страшно, потому что Она как-то не привыкла быть настолько счастливой. Частенько ей хотелось зажмуриться, как от яркого света, и впитывать счастье кожей. Все, что Она считала счастьем раньше, теперь казалось ненастоящим, игрушечным. Оно стояло на полках ее воспоминаний, как фарфоровые фигурки, по-прежнему дорогие ее сердцу, но слегка запылившиеся. А это было совсем другим, совсем живым, пульсирующим, сияющим, теплым. Она точно знала, что оно никогда не превратится в фарфор, никогда не поместится ни на какую полку.

В конце апреля они возвращались из Дворца культуры после сдачи спектакля. Представление прошло на «ура», актеры были в ударе, зрители – в восторге, комиссия – совершенно довольна. Потом всем коллективом пили чай и обсуждали спектакль. В этот раз он не был замкнут, высказывал свое мнение, говорил о впечатлениях легко и эмоционально. Он был с гитарой – шел с репетиции. Они пели вместе его песни. Расходились в потемках. Он проводил ее домой и не отказался от чашечки чая. Общение заставило их совершенно потерять чувство времени. Или им просто не хотелось расставаться сегодня.