Ей Снился Сон

Другое утро

скребется крысой за дверью,

тихо скулит

у маленькой щелки,

пытается в щелку

засунуть лапки.

Другое утро

у запертой двери.

Другое утро

приносит солнце,

что хватит на всех

всякий раз обещая,

приносит любовь

в дырявых ладонях.

Но я откажусь

от остывшей пищи.

Другое утро

приводит снова

других людей

и другие руки,

и снова стоит

у запертой двери,

и мне обещает

другую радость.

Опять приходит

другое утро.

Опять приходит

другое утро.

Скажите,

где меня не найдет

Другое утро?

Скажите ему,

мне не нужны

его подарки.

Я прячусь в лесу своего забытья...

Я ухожу в подземелья своей памяти...

Я запираю двери своего сердца...

Я берегу «вчера», как только можно

беречь любовь

От другого утра...

От другого утра!

Ю. Соловьева «Другое утро»

Ей снился сон.

Она покупала туфли. Бегала от магазина к магазину, пытаясь найти именно то, что ей нужно. Ходила вдоль бесконечных рядов обуви, разглядывая и даже изредка примеряя. Лодочки и мокасины, туфли с острыми и закругленными носами, каблуки-шпильки и каблуки-лодочки, ремешки, застежки, пряжки и бантики мелькали перед ее глазами пестрой вереницей. Но нужной модели не было. Самое главное, Она точно знала, какие хочет туфли. Белые, лаковые, но не до блестящего глянца, на платформе. У ее тетушки были точно такие, только красные, и они были предметом вожделения с детских лет.

Один магазин сменялся другим, сливались в бесформенное нечто усталые лица продавцов. А нужных туфель все не было. Туфель, которые были ей так нужны! Поэтому при всей своей нелюбви к посещению торговых точек, Она продолжала планомерно объезжать и обходить все места, где хотя бы теоретически могла продаваться обувь. Не пропускала даже комиссионных, рынков и барахолок. И вот когда надежда почти иссякла, Она увидела едва приметную вывеску, гласившую, что в этом большом магазине, во все времена торговавшем всякой всячиной, на днях открылся еще и обувной отдел. Глубоко вздохнув, она вошла внутрь. Отдел был расположен на самом верхнем этаже. Проклиная все на свете, особенно лестницы, Она побрела, с трудом переставляя гудящие от усталости ноги. И надо же! Ее страдания были щедро вознаграждены! Едва войдя в тесную комнатку, носившую гордое название обувного отдела, она увидела их, туфли. Те самые туфли! Именно такие! И – самое удивительное – их было аж две пары! Две пары белых туфель из детской мечты!

С замирающим сердцем Она подошла к полке. Посмотрела размер сперва одной пары, потом второй. Было похоже на то, что подойти должны и те, и другие, поскольку разница между ними была невелика. Не теряя времени, Она взяла туфлю из одной пары, села на низенький пуфик и примерила. Большой палец уперся в носок, а задник ужасно натирал пятку. Губы ее дрогнули и болезненно скривились, когда Она высвобождала ногу. И, в общем-то, физическая боль была тут совершенно ни при чем. Просто было ужасно обидно. Впрочем, оставалась еще надежда на вторую пару. Она вернула на полку уже примеренную и взяла туфлю чуть большего размера. Снова опустилась на пуфик. Примерила. И застонала от горького разочарования. Туфля была широка. С виду это было почти не заметно, но стоило надеть, как становилось ясно, что при такой ширине носить их будет невозможно. Отчаяние захлестнуло ее. Она так долго искала, Она нашла – и все зря… Ну как же так! Она держала в руках две туфли из разных пар и с трудом сдерживала слезы. А может, все-таки можно что-нибудь придумать? Разносить те, что малы? Или с помощью стельки или какого-нибудь другого вкладыша приспособить те, что велики? Как же быть? Что выбрать? Что выбрать? Почему не нашлось для нее мечты по размеру? Даже если это всего лишь мечта о туфлях. Белых лаковых туфлях на платформе.

Или это был не сон?

Проснулась Она от металлического лязга и толчка. Электричка остановилась. В проходах затопали пассажиры, загремели колесики тележек и чемоданов. Люди, как вата из распоротой плюшевой игрушки, лезли из вагонов и терялись в потемках. Ни о каком общественном транспорте в такое время речи, естественно, не шло. Люди деловито грузились в деловито подкатывавшие к вокзалу такси и машины встречающих и неслись прочь, к уютным домам и теплым постелям. Ей же о такси нечего было и мечтать. Она зябко поежилась, вдохнула морозный воздух и пошла пешком.

Идти было довольно далеко, но и торопиться ей было особо некуда. Шла по ночному городу, любовалась серебряными кронами заиндевевших деревьев, тускло подсвеченными витринами магазинов, похожими на рождественские вертепы, фасадами старинных зданий. Снег поскрипывал под ее ногами, и порой ей казалось, что сзади кто-то идет, но это ее не особо пугало. Добравшись до дома, в котором жила Война, Она осознала, что, кажется, все-таки шла быстрее, чем намеревалась. Или просто Кострома – достаточно небольшой город. В общем, было еще чертовски рано, и ей совершенно не хотелось в такое время поднимать с постели родителей подруги, которые и так относились к проживавшим у них тусовщикам, как к родным детям. Она решила немного подождать. Правда, два – три часа под снегопадом – это не так уж и мало. К тому же, как всегда бывает, когда ждешь чего-то в бездействии, время тянется мучительно. Через час Она жутко замерзла, не выдержала и зашла в подъезд. Чтобы не беспокоить жильцов, тихо ходила по лестнице вверх-вниз, с первого этажа до последнего и обратно. Когда уставала, присаживалась на площадке или на ступеньке. Иногда доставала блокнот и записывала приходившие на ум строчки. Иногда перечитывала уже написанное, правила что-то. Или просто смотрела на лист в задумчивости. В эти минуты мысли ее уносились далеко. Нет, не в Москву, где ей тоже было очень хорошо. А на его кухню, где Он, сияя от счастья, делал для нее бутерброды и варил кофе.