Страница 158 из 164
И тут я понял, что не давало мне покоя. Волосы... Волосы Риль были короткие... Ее длинные густые волосы, доходившие ей до пят, отсутствовали. У моего видения же они пушистым облаком оседали на плечи, а кончики лежали на груди. Это меня и насторожило. В ту же секунду весь алкоголь выветрился из меня и, сорвавшись с места, я в два шага настигнул ее и прижал к себе. Живую, теплую, а ее сердце испуганной птицей билось в груди.
Из воспоминаний меня вырвал насмешливый голос моей любимой женушки:
– Милый, ты снова за старое? Прекрати, оставь эти воспоминания там, где им и место.
Если бы это было так легко. Внутри меня до сих пор живет страх потерять тебя. Но я не сказал этого вслух. Она и так прекрасно об этом знала.
– Как скажешь, Мышка, иди ко мне.
Усадив ее к себе на колени, уткнулся в короткие волосы, вдыхая родной запах. Они так и не отросли, хотя прошло уже более десяти лет. У меня было предположение, что волосы Риль были чем-то вроде платы за ее жизнь, как и ее дар всеоткрывающего ключа, который с ее воскрешение, не вернулся к ней. Она же, сначала сильно огорчившись потере волос, постепенно привыкла.
– Киар, ты меня задушишь, – смеясь, Риль попыталась вырваться, но я априори был сильнее, – Отпусти, я пришла к тебе, чтобы сказать...
Договорить жене не дала открывшаяся дверь моего кабинета, громко ударившаяся об стену.
– Привет, пап, мам, – в дверях стоял темноволосый двенадцатилетний подросток, являвшийся нашим сыном и головной болью всей семьи, – И не стыдно тебе с мамой уединяться на глазах у сына?
– Ринар! – втолкнув брата в кабинет, в комнату вошла наша дочь, близняшка Ринара и еще одна головная боль нашей семьи, – Ни стыда, ни совести. Сначала расскажи папе, что ты сделал с кабинетом дедушки Ардана, а потом уже заговаривай ему зубы.
– Эллеана, давай не будем рассказывать сказки и делать вид, что во всем виноват только я.
– Это ты винов…
– Тихо, – Риль не кричала, но дети сразу затихли.
Встав с моих колен, она подошла к ним, поцеловав по очереди, и взъерошила непослушные волосы.
– Мы все обсудим позже, и ваш папа обязательно накажет вас так, как вы заслужили, а сейчас марш в свои комнаты, вас ждут подарки от дяди Дариана, хотя вы их не заслужили.
Радостно вскрикивая, дети сначала бросились к Мышке, а после в мои объятия и, получив свою порцию поцелуев, припрыжку выбежали за дверь.
– Это что сейчас было? Я даже слово не смог вставить, – нарочито возмутившись, с удовольствием наблюдая за смеющейся Риль.
– Милый, на то и был весь расчет.
Я, конечно, безумно их люблю, но порой мне кажется, что они даны мне в наказание за все мои шалости и проделки, включая разрушение Небесной обители. Тихо посмеиваясь, Риль подошла ко мне и обвиняв за шею, нежно поцеловала. Значит, слышала мои мысли.
– Не наказывай их строго, они твоя полная копия и ты лучше всех должен их понимать. Дядя Ардан слезно просил не обижать его любимых внуков.
– Ну, раз дядя просил, так уж и быть, подумаю, Мышка. Но лекции им не избежать.
– А толку? Рин и Элли никогда специально ничего не разрушают, в отличие от их отца, – хитрый взгляд разноцветных глаз, брошенный из-под ресниц, заставил меня расхохотаться, но я тут же наиграно нахмурился: – И ты туда же? Сколько мне будете обитель вспоминать?
– Всегда, милый, всегда.
В легком поцелуе прикоснулся к мягким губам, прошептал на ухо Риль:
– Вы самое дорогое, что есть в моей жизни. Пусть так будет всегда, в таком случае можешь напоминать об этой проклятой обители хоть каждый день.
Мораль Танлей
Если меня спросят, какого это – умереть и воскреснуть, я не смогу ответить что-то вразумительное. Последнее, что я запомнила, перед тем как весь мир для меня померк, как думала на тот момент навсегда, было мое желание спасти всех моих близких, в том числе и Безумие от самого себя. Но было что-то необъяснимое и невероятное в том, что я видела после моей смерти. Когда же я вернулась к жизни, был только один вопрос: каким образом?
Сейчас, спустя много лет, мне с трудом вериться, что это все происходило со мной. Тот день, когда я вернулась к жизни, помню, как в тумане. Все произошедшее со мной казалось страшным кошмаром, не более. Иначе как можно было объяснить те видения? Я видела страдания дорогих мне людей, но ничем не могла им помочь, а сердце обливалось кровью от моего бессилия.