Страница 157 из 164
Киаран Ленрой Катран
Прошло уже достаточно времени, но я все еще помню те ужасные месяцы, после потери Мышки. Дни переходили в недели, а недели в месяцы, но для меня все слилось воедино. Тогда я точно так же, как и сейчас, сидел в своем кабинете, только с одним отличием, сидя в кресле в какой раз только и делал, что запивал свою потерю алкоголем, пытаясь хотя бы на несколько часов заглушить ту ноющую тоску и боль, что стали моими постоянными спутницами.
Тот день в императорской спальне я по сей день вижу в своих кошмарах, уже не так часто, как было раньше, но все равно просыпаюсь в холодном поту, убеждаясь, что это всего лишь кошмарный сон и волноваться больше не о чем, вздыхаю с облегчением.
Заглядывая в прошлое, я понимаю, что мое поведение и действия в то время были довольно эгоистичны, но на тот момент я ни о ком не мог думать, кроме себя и своего горя. Сперва, я еще думал, что дядя Ардан ошибся и у меня получится уйти вслед за Риль, но вскоре понял всю тщетность своих попыток свести счеты с жизнью. Она действительно поступила со мной жестоко, оборвав нашу связь. И только поэтому я все еще здесь, но уже без нее.
Первое время мне было настолько больно от осознания ее смерти, что она смогла так просто взять и бросить меня, брата, потерявшегося в детстве, и женщину, которая назвалась ее бабушкой. Эти мысли были глупы, но они забивали мою голову и сводили с ума. Но в глубине душе я знал, какого было Риль и никогда не смогу забыть ее поступка, потребовавшего от нее всю ее решимость и смелость.
Два месяца я безвылазно просидел в своем кабинете и бесплодные попытки моих родных достучаться до меня, привели к тому, что мне пришлось применить силу, после чего ко мне больше никто не лез со своим никчемным сочувствием и жалостью. Один брат ни разу не пришел ко мне, за что я был ему благодарен. По нашей связи он чувствовал мое состояние и знал, что видеть кого-то я не в силах. Последней каплей для меня стал приход мамы. Ее я не мог не впустить, но, увидев в родных синих глазах жалость, во мне будто что-то сломалось. Что-то, что не давало мне полностью бросить всех и уйти в себя. Мне казалось, что она-то меня поймет и не будет жалеть, но видимо ошибался. В тот же день я перенесся в заброшенный дом на окраине нашего государства, скрытого в глубине густого леса. Я знал, там меня точно никто не найдет. Даже брат.
В то время мне нужно было одиночество и много… очень много алкоголя, чтобы хотя бы на мгновение забыть о ней… моей Мышке. Ее разноцветные глаза, запах, голос, смех... Все это меркло перед последним воспоминанием. Она – бледная, у меня на руках, с каждой секундой, исчезающей в искрах. В тот момент я боялся. Боялся так, как никогда в своей жизни. Страх потерять Риль застилал пеленой мои глаза, но уже тогда я знал, что ее не спасти, но надежда все еще теплилась в груди, пока дядя своими словами окончательно ее не убил.
Я не заметил, когда вокруг меня поднялась стена из огня, смог только различить бледного Дариана, рвавшегося ко мне, дядю Ардана удерживающего его и дядю Рэйвена, неизвестно как оказавшегося в кабинете и пытающегося до меня докричаться. Из-за бушевавшего вокруг пламени, я не слышал его слов, но уже знал, что он хотел до меня донести. Я не смогу убить себя. Не знаю, как можно объяснить то, что ритуальный огонь, который я вызвал и что немедля должен был убить меня, даже не жег. Я неверяще смотрел на то, как огонь ластится к рукам, телу и словно впитывается в меня. Через несколько секунд огонь исчез, а в стороне на полу сидели растерянные Дариан, император и главный жрец Бога-Отца.
В тот же день, спустя пару часов все еще не знающий как рассказать Рику, что не смог уберечь ее сестру, я переместился в его комнату в общежитие. Сначала мне в глаза бросилось пустое помещение, и только через пару секунд я уловил невнятное бормотание, доносившее из-за кровати. Сжавшись и обхватив колени, Рик сидел на полу и, покачиваясь, непрестанно звал сестру, приговаривая:
– Ты не сдержала обещание! Риль... Риль... Риль!.. Ты обещала... Риль... Не сдержала…
Его голос то срывался на крик, то на шепот, а по белому лицу текли слезы. Он каким-то только ему ведомым способом почувствовал смерть сестры. Дальше я уже ничего не слышал и не видел, хотелось запереться где-нибудь и напиться, но прежде, погрузив в сон, отправил мальчишку в медицинский центр под просмотр Мирании. Я не стал ей ничего объяснять, у меня не было ни сил, ни желания. Уже в кабинете я отрешился от мира и замкнулся в себе.
Спустя три месяца, в попытке сбежать от всех, я сидел у камина в том заброшенном домике и снова пил. Сколько алкоголя было мной выпито, мне не известно, но в какой-то момент, открыв глаза, я понял, что, в конце концов, спился. Передо мной в длинной белой рубашке стояла... моя Риль… моя Мышка…
Впервые с того ужасного события вместо восковой маски я увидел на ее щечках нежный румянец, любимые разноцветные глаза с жадностью и непередаваемым чувством взирали на меня, после, сменившись беспокойством, пристально осмотрели, а пухлые розоватые губы приоткрылись в немом изумлении. Я, было, потянулся за бутылкой, чтобы сделать еще пару глотков и продлить это прекрасное видение еще на миг, но застыл, услышав обеспокоенное:
– Киар, что ты делаешь? Мне такой страшный сон приснился, будто я умерла, а ты закрылся от всех и пьешь... – ее голос прозвучал как гром среди ясного неба, заставив мою ладонь разжаться и выпустить бутыль, которая не преминула разбиться.