Страница 11 из 22
Я помню, когда был десятилетним мальчишкой и вместе с Тейтом и моими родителями отправился в парк аттракционов. Я был счастлив до безумия, просил родителей повторно прокатиться на каруселях, колесе обозрения. Однако, Тейт, к сожалению, вкусов моих не разделял. После того как он прокатился на карусели, его тошнило. Этот день запомнился мне хорошо. Мои родители тогда страшно за него испугались, хотели вызвать «скорую», но Тейт отмахивался. Они решили про себя, что, если ему не станет лучше, они обязательно обратятся к врачу. Но, спустя некоторое время, он начал приходить в себя.
В тот день он не смог насладиться такой детской радостью, как прокатиться на карусели без плохих последствий и получить дозу веселья. Потому, чтобы поддержать друга в его горе, я отказался от аттракционов. Мои родители купили нам сахарной ваты, мороженое; мы гуляли по широким аллеям, собирали желуди. От этого день хуже не стал, нам было хорошо и весело – это было главное.
Вот и сейчас он стоит там, внизу, а я смотрю на него с высоты, сидя в застекленной кабинке колеса обозрения. Со мной рядом Хана, внимательно оглядывающая мир, распростершийся внизу. Сумерки сгущаются с каждой минутой, поглощая мир во мрак и холод. Но свет уличных фонарей разрезает тьму, не позволяя распространить свою власть над этим миром. Я вижу, как горизонт окрашен тонкими полосками темно-оранжевого цвета, как на востоке небо стало темнее, и виднеются маленькие поблескивающие точки.
Хана смотрит на мир так, словно видит его в последний раз, рассматривает каждую деталь, будто боится упустить какую-нибудь важную часть. Мы в кабинке одни, между нами царит блаженная тишина. Она не смущает нас, нам хорошо и так.
Мы достигли самой вершины, и вот сейчас наша кабинка начнет медленно опускаться вниз, где нас ждет Тейт. Я смотрю на Хану: сейчас она так спокойна, сдержанна, что с трудом верится, что эта девушка пару минут назад была той самой, что радостно визжала, когда мы катились вниз с вершины американских горок, по-детски смеялась, когда кружились на каруселях. Она удивляет меня, поражает, восхищает. Я не сдерживаю улыбку, так настойчиво рвущуюся наружу.
Я хочу остаться в этом времени, в этом мгновении, где я вместе с ней смотрю на окружающий нас мир, вслушиваюсь в её легкое, ровное дыхание. Но вот её голос заставляет меня отвлечься от собственных мыслей и желаний:
-Ник, чего ты боишься больше всего на свете?
Я теряюсь. Чего я боюсь, так это сцены, но я бы не назвал это самым большим страхом. Тогда я вспоминаю смерть близких мне людей и мне становится не по себе. Мир снова наполнился серостью, болью. Мне до сих пор тяжело об этом думать, но я все же отвечаю:
-Потерять близких.
Она медленно перевела на меня свой взгляд, исполненный печали, и я хочу сказать ей: «Прошу, не надо на меня так смотреть. Я этого терпеть не могу», но молчу. Сам отвожу взгляд и смотрю на верхушки деревьев.
-А чего боишься ты?- задаю вопрос я, заинтересованный её последующим ответом.
-Наверное, это смешно, но я боюсь забвения. Я боюсь забыть все это после смерти: прикосновения, звуки, краски, ощущения. Для меня они так важны, как глоток воздуха. С их утратой, я потеряю часть себя, и пусть я даже не буду знать, от чего моя душа так страдает, все равно эта мысль для меня невыносима,- она судорожно втянула в себя воздух и слабо прикоснулась к окну кабинки.- Я люблю этот мир, каким бы он ни был.
После её слов я с минуту не мог определиться с ответом. Мне хотелось сказать ей что-нибудь утешительное, дабы она перестала страдать от собственных мыслей, но могу ли я ей обещать что-то хорошее, не зная ничего о жизни после смерти? Что я вообще об этом знаю? Ровным счетом – ничего. Существует много разнообразных легенд и мифов, множество богов и богинь. Но я не придерживаюсь никакой веры, не задумываюсь о том, что ждет нас после. Потому говорю то, чего придерживаюсь сам.
-Хана Вилмор, не стоит забивать свою голову тем, что будет после смерти,- говорю я ровным тоном, стараясь быть мягким.- Никто с точностью до ста процентов не знает, что нас ждет. Если нас всех правда ждет забвение, то продолжай питать свою душу красотами этого мира, продолжай наслаждаться всем этим. Нам всем ничего не остается, как смириться. А если все же наша память сохранит все воспоминания, то все страхи окажутся напрасными. Ты не знаешь, что тебя ждет, потому и страхи сейчас твои пусты и напрасны.
Она внимала каждому моему слову, боясь упустить хоть одно слово. Её взгляд медленно скользил от моего лица на её руки, сложенные на коленях. Слабая улыбка отразилась на лице девушки, а глаза были устремлены куда-то вдаль, в неведомые мне края.
-Может ты и прав.
Колесо остановилось. Нам пора выходить.