Страница 67 из 114
Я уже несколько минут безуспешно старалась справиться с накатившей на меня дурнотой, но от размышлений Шарпа и нарисованных воображением картин становилось только хуже.
- Она - единственный полицейский женского пола, которого я знаю, - пояснил Шарп.
- Розмарин - не полицейский, - поправил его Стоун.
- Это детали. Идемте.
Мы торопливо дошли до дома, где только в одном окне тревожно горел свет. По узкой, скрипучей лестнице поднялись на самый верх, и оказались в маленькой, но чистой комнатке. Самое скромное убранство – шкаф, стол и пара стульев - говорило о небольшом достатке, но тем старательнее хозяйка поддерживала в комнатке чистоту, стремясь сохранить приличие и доказать самой себе и окружающим, что она еще не опустилась на самое дно и сохранила гордость.
В правом углу, отгороженная занавеской, стояла кровать, на которой, словно напуганный зверек, забившись в дальний угол сидела худенькая девочка лет шести. Находившиеся в комнате полицейские старательно избегали смотреть на нее, делая вид, что заняты обыском. Хотя, чтобы осмотреть весь скромный скарб хозяйки не потребовалось бы и пяти минут.
- Это дочка той женщины, - зашептал мне Шарп, специально выделив слово «той», намекая на труп. – Мы ей еще не сказали…ну, ты понимаешь. В общем, поговори с ней.
Я с испугом посмотрела на Стоуна – неужели они хотят, чтобы я рассказала ей о смерти матери?
- Наверное, так будет лучше, - подтвердил мои опасения Френсис, и мне ничего не оставалось, как подойти к девочке.
Подойти и молчать. Я смотрела на ее выглядывающие из-под юбки тонкие щиколотки, на худенькие ручки, обнимавшие подтянутые к груди колени, и не могла произнести ни слова. Мне было стыдно за свое неуместное, нарядное платье, и страшно. Страшно так, что хотелось сбежать, и я злилась на всех мужчин в мире, и на Шарпа в частности, за их предубеждение, что все женщины умеют обращаться с детьми и всегда знают, что сказать и как поступить. Но мы не знаем, я не знаю! Поэтому я просто стояла и молчала.
Девочка посмотрела на меня, и я была поражена ее взглядом, в нем была тоска, страх и понимание. Она знала – знала всё, что ей скажут и изо всех сил старалась вести себя «как взрослая девочка» и не плакать от страха и горя.
- Мама умерла? – тихо сказала девочка, и это не было вопросом, скорее утверждение. Я кивнула.
- Меня отправят в приют?
- Почему ты так решила? – я осторожно присела на краешек кровати, словно подбиралась к пташке, которая в любой момент может испугаться и упорхнуть.
- Мне так мама сказала, когда я увидела.
- Увидела что?
Но девочка молчала, отвернувшись к стене.
- Ты не хочешь со мной говорить? – мягко спросила я.
- Вы будете меня боятся, все боятся, - с обидой сказала девочка, не поднимая глаз.
- Ты такая милая девочка, разве можно тебя бояться?
- Они боятся того, что я вижу, - прошептал ребенок. – Они думают, я приношу несчастья, потому что оно сбывается.
- Почему, что ты видишь? – спросила я, почувствовав, как по спине пробежал холодок.
- Я вижу… как с людьми случается плохое, когда делаю так, - девочка потянулась указательным пальчиком к моей ладони. Мне стало не по себе и я одернула руку, так и не дав ей прикоснуться ко мне. Девочка отпрянула назад, снова забившись в угол, и с испугом смотрела на меня.
«Молодец, Розмарин, - отругала я себя. – Ребенку и так плохо, а тут еще ты со своими страхами. И что теперь делать?»
Помощь пришла неожиданно. Свалившись с запястья, Жан шаром прокатился по кровати и, вновь превратившись в лягушонка, уставился на девочку. У той от удивления глаза стали размером с блюдца.
- Познакомься с Жаном, - улыбнулась я. – Жан, поздоровайся.
Помощник вытянул переднюю правую лапку, и девочка осторожно пожала её. Но на этом Жан не остановился, а изображая альпиниста, начал карабкаться вверх по юбке девочки. Но она даже и не думала вопить, как это сделала я при первом знакомстве с Жаном, а с интересом наблюдала за ним.
- Скажи, а если я захочу тебя обнять или поцеловать, ты тоже что-то увидишь? – решилась я на вопрос, пока все внимание ребенка было обращено к помощнику.
Девочка замотала головой: «Только ладошки. Мама сшила мне перчатки».
Прислушивающийся к нашему разговору полицейский тут же достал из ящика маленькие белые перчатки и передал их мне.
- Теперь можно познакомиться как следует, - сказала я, как только перчатки оказались на руках ребенка. – Розмарин Рок.
Протянула я ей руку.
- Миртл… Миртл Бёрк, - представилась девочка и тоже вытянула руку, но так и не решилась дотронуться до меня, поэтому я сама пожала ее ладошку.
- Очень приятно познакомиться. Видишь того серьезного дядю? – кивнула я в сторону Стоуна. – Мне нужно с ним поговорить, а ты пока поиграй с Жаном, хорошо?
Девочка еле заметно кивнула, боясь стряхнуть забравшегося ей на голову Жана.
- Почему она всё это видит? – было первым моим вопрос Френсису.
- Дар предвидения, - пояснил он. – Сейчас Дар слабый, поэтому показывает самые эмоционально сильные картинки.
- Но это несправедливо, ребенок не должен видеть такое, - возмутилась я.
- Дар вообще редко бывает справедлив к своему обладателю, - криво усмехнулся он.