Страница 17 из 18
– Никодимка! Что случилось?
Никодим шагнул к постели Сергея, подоткнул одеяло и сказал:
– Все хорошо, сынок! Спи, ясный сокол! Мы тихо…
Никодим довольно долго вёл лошадь вдоль насыпи железной дороги, пока не вышел на нужную просеку. Дальше идти было уже привычнее. Хотя его лошадь не испытывала трудностей. Шла напролом, будто знала куда хочется хозяину. Действительно, через некоторое время, вышли на привычную для лесного жителя дорогу-просеку. Никодим всматривался под ноги лошади, но никаких примет того, что здесь проходили люди, не находил. Обычно следы сохраняются в течение нескольких дней. Неужели пошли другим путём?!
Ответ нашёлся через несколько вёрст. Все трое каторжан лежали на одной поляне. Да это и не поляна была вовсе, так, небольшое расширение на просеке. По той картине, в которой были раскиданы тела каторжан, было понятно, что здесь поработал зверь. Никодим слез с лошади и подошел поближе, снимая с плеча карабин. Он обошел поляну, но ничего подозрительного не заметил. Взялся за осмотр тел.
У всех троих были покусаны конечности – несчастные пытались сопротивляться. У Феди оторвана голова, конечности переломаны, внутренности выедены. У остальных вид был не лучше. Сиплого зверь таскал больше всех, его было невозможно узнать – одежда изодрана, нет ни одного живого места на теле. «Похоже, „хозяин“ поработал», – подумал Никодим.
Чему он был удивлен, так это тому, что третий из беглецов был все еще жив. Из оторванной культи ноги сочилась кровь, которую он пытался остановить, завязав ремнем. Но это, к сожалению, мало помогало. Никодим приблизился к нему. Услышав звуки, пробивающиеся через кровавое месиво на лице, Иван пристально смотрел на него единственным глазом, пытаясь что-то сказать.
– Мед… ведь… – наконец пробился звук, булькнув кровью во рту.
– Ты молчи, молчи, болезный… Нельзя разговаривать!
– Я… всё… конец… – сказал Иван. Он пытался говорить, несмотря на свое тяжелое состояние, увидев перед собой человека, а не зверя.
– Там… – покалеченный тщетно старался показать более или менее здоровой рукой в направлении Феди. – Зо-ло-то…
Затем он прокашлялся, разбрызгивая кровавые сгустки, и почти внятно проговорил:
– Похорони нас… Не оставляй на съедение этому зверю.
Никодим держал его изодранную, искусанную и испачканную кровью руку до тех пор, пока тот не испустил дух. Затем, закрыв единственный глаз усопшего, выпрямился. Окинул взглядом место кровавой баталии. Баталии с единственным победителем. Вот только где он прячется? То, что хозяин леса где-то рядом, Никодим не сомневался. Просто он насытился, наверняка наблюдает за действиями пришлого человека с запахом пороха и не будет нападать. Конечно, если не решит, что на его добычу есть еще претендент. Неужели появился на его территории медведь-людоед?! Если это так, то «кровь из носу» надо его извести. Тут только Онганча со своими охотниками может помочь. «Если он не появился сразу, значит ушел далеко, – подумал Никодим. – Зря я не взял с собой Чингиза».
В природе медведи стаями не ходят и даже медведь с медведицей в одной берлоге не живут. И уж тем более медведи не живут семьями, как волки. Хотя медведица может с медвежатами быть, пока они не повзрослеют. А этот бродит один. Откуда он пришел? Никодим зверей почти на пересчет знал на своей территории. Да и Иван Дементьев ни словом не обмолвился о медведе, который нападает на людей. Лишь однажды Онганча, вечером, при свете лампы, рассказывал жуткую историю про медведя-людоеда, который вырезал чуть ли не всю деревню.
Появился в тех краях медведь, прихрамывающий на правую заднюю лапу. Произошло это после того, как охотники, убив в берлоге медведицу, взяли и маленьких медвежат. Но не заметили в глубине берлоги притаившегося пестуна16, который, улучив момент, выскочил пулей и скрылся в чаще леса. Один из охотников выстрелил ему вслед, но лишь только ранил. Пуля, попав пестуну в пятку, это определили по кровавому следу, сделала того калекой. Впрочем, это не мешало, повзрослев, с успехом охотиться на двуногих зверей и домашнюю живность. Говорят, что медведь даже через десять лет помнит своего обидчика. Вот и этот повадился нападать на людей только той деревни. Причем засады свои устраивал непосредственно рядом с домами. Увидит, кто вышел вечерком до ветру, или еще зачем, хвать того и тащит в тайгу. И так каждый раз, то человека утащит, то теленка, то собаку… Никакой защиты не было от этого людоеда. Тогда сельчане решили совсем уйти от этих мест. А медведя хромого так и не взяли.
«Может этот калека-людоед объявился в наших краях?!» – подумал Никодим, вглядываясь на примятую траву на поляне. Но здесь нужен хороший следопыт, чтобы прочесть следы.
Помолившись, Никодим взял притороченную к седлу лопату и, выбрав место, начал копать могилу. Но вспомнил, что Иван перед смертью говорил про какое-то золото. Воткнув лопату в землю, снова прошелся вокруг трупов, но ничего напоминающего мешочек или емкость с золотом не нашел. Были разодранные два вещмешка. Людей трое, значит должен быть еще мешок. Где же он? Никодим расширил зону поиска, стал заглядывать под кусты, за деревья растущие вокруг поляны. Наконец, обнаружил. Оказалось, что мешок повис за лямку на самой нижней ветке одного из деревьев. Толстый, коротко обломанный сук удержал тяжелый вес мешка. Видимо, или Федя в пылу борьбы, или сам медведь откинул его в эту сторону.
Увесистый мешок он отнес к лошади и привязал к седлу, потом посмотрит, а сейчас нужно завершить богоугодное дело – предать земле тела несчастных.
Глава 6. Охота на людоеда
В лесу быстро темнеет. Тем более, что дни стали короче. На уходящей вдаль поляне, что у лесной избушки, над вершинами темной тайги еще багрился свет уходящего дня. Высокие деревья вдоль поляны слегка покачивались от легкого ветерка, с каждым мгновением все больше и больше теряя свои очертания. У тихо потрескивающего костерка сидели на импровизированных скамейках из бревен четверо мужчин и мальчик. Днем стояла невыносимая жара, но к вечеру отпустило и жители таежной избушки решили провести вечер на улице у костра. Дым и жар костерка помогал спасаться от комаров и гнуса. Неторопливая беседа продолжилась.
– Чой-то Ивана Дементьева не видать. – сказал Никодим. – Обещался к вечеру прибыть. Дела что ли задержали?! Ну что скажешь, Онганча, посчет медведя?
Мужчины собрались у Никодима с целью добыть медведя-людоеда. Сегодня в помощь должен прийти Иван, а к утру – соплеменники Онганчи с собаками. Тунгус о бродящем в тайге медведе слышал. Их шаман выяснил у тунгусских лесных духов, что они смогут разыскать и умертвить грозного зверя. Тем более, что Онганча уже имеет опыт охоты. На его личном счету два медведя. Правда, они добывались зимой, в берлоге. Но ожидаемые назавтра тунгусы давние медвежатники. Они, в отличие от Онганчи, не чурятся огнестрельного оружия.
– У Большого Камня потерял след. Там медведь порвал лосенка. Судя по следам, крупный, однако, зверь. А может это не тот?!
– Там еще был след крупного сохатого, – продолжил тунгус. – По его следам пошел медведь. Обычные медведи в период гона опасаются нападать на крупных лосей, шибко опасно. А этот пошел… Дурной медведь, однако… Следы ведут на твой участок, Никодим. Надо здесь искать его, однако…
Посидели недолго, обсудили таёжные дела и Онганча засобирался уходить.
– К своим надо, однако…
Никодим уговаривал задержаться до утра, но тунгус отверг предложение. Убрал свои вещи в холщовый мешок и исчез в тайге. Оставшиеся недолго сидели у костра, пошли отсыпаться перед охотой.
Предрассветную тишину расколол выстрел ружья, многократно приумноженный правой просекой как горным тоннелем в беспросветной толще леса. Выстрел был далекий. Вслед за ним раздался чудовищный рёв раненого зверя.
Через некоторое время появились тунгусы. Онганча со своими тунгусами выследил таки зверя, но взять не удалось. Получив ранение, людоед ушёл вниз по ручью, оставляя кровавые следы. Собаки почувствовали зверя и от нетерпения повизгивали. К общему настроение собак присоединился и Чингиз.
16
Пестун – под этим названием понимается почти взрослый, от прошлого помета, медведь-самец, оставляемый медведицей при себе в качестве няньки для новорожденных медвежат.