Якорь

Эш отбросил телефон, впопыхах заматывая запястье новым бинтом, чувствуя, как кровь пропитывает ткань и, заранее предвкушая, как будет срывать ее с подсохших ранок.  Аккуратно натянув поверх бинта напульсник, он засунул лезвие обратно в упаковку и вернул обратно на полку, бережно прикрывая пустой упаковкой.  Смыв кровь с раковины, он посмотрел на себя в зеркале.

- Неплохо выглядишь, - одобрил он и вышел из ванной комнаты.

***

«Пятница»

Роуз уставилась на телефон, молчаливым предателем лежавшем на раскрытом журнале.  День плавно подходил к концу, оседая легким чувством страха в сердце.

- Позвонит? – тихий выдох с неприятной горечью на кончике языка.

За последние несколько недель их пятничные встречи переросли в регулярные, наполненные жаркими поцелуями и сбитым дыханием.  Идеальные.  Вот только…

Вот только сердце бешено колотится при взгляде на Джереми, а от его шепота коленки подгибаются, да так, что Роуз каждый раз кусает губы изнутри, лишь бы не выдать себя.  Не выдать, как хочется остаться рядом, а не соскакивать с кровати сразу же, хотя тело все еще дрожит, как хочется провести вместе не жалкие пару часов, а все выходные, нежась в объятиях, как хочется утонуть в любимом аромате, въевшемся в наспех намотанный на шею шарф.

- Не простудись, - с усмешкой Джереми  повязал  ей свой шарф, когда первые осенние холода добрались до их шестой пятницы.

Хотелось кинуться ему на шею, но…

- Не хочу пропустить следующую пятницу, - окатывает холодной реальностью.

- Я верну, - повисает между ними, а шарф до сих пор торчит из ее сумки, дожидаясь, пока его бережно повяжут, зарываясь носом в шерстяные нити, и, плевать, что мужской, и совсем не подходит к утонченному пальто.

Роуз пододвигает журнал ближе, будто боясь коснуться самого телефона,  как на экране всплывает сброшенное со знакомого до боли номера сообщение: «Жду».

Сердце сжимает от боли.

- А я…

Она больно кусает кончик языка, не позволяя глупой мысли сорваться с него.  До вечера осталось чуть больше трех часов.

«Жду»

Джереми откинул телефон, зная, что ответа можно не ждать. Все их общение вне редких встреч среди друзей – лишь несколько сообщений и жалкая пара жарких часов, после которых Роуз неизменно сбегает, не удосужившись даже придумать новый предлог.

Джереми схватил со стола пачку сигарет, резко распахивая дверь на балкон. Курить по пятницам стало такой же пагубной привычкой, как и встречи с Роуз. Привычкой, от которой отделаться слишком сложно, ведь она уже пустила в нем корни, заполняя его собой как едкий сигаретный дым. От него слезятся глаза, а губы сами тянутся за новой затяжкой, чтобы вбить яд поглубже в легкие, может тогда аромат кожи Роуз перестанет преследовать его, а губы позабудут ее сладость.

Джереми скривился, поражаясь, когда он успел превратиться в такого размазню. Подумаешь, хороший секс, ведь не более, только почему-то многообещающие попойки с друзьями остались там, за гранью «пятниц». Как же он их ненавидит. До скрежета зубов и болезненно рвущегося изнутри «Кто я для тебя?», до неизменно отправленных трех букв на заученный номер. «Жду» с привкусом горечи и томительного ожидания.

***

Ненависть. Это слово ядовитой горечью перекатывается на языке. Ненависть, клубком охватившая сердце, пульсирующая в такт каждому биению, пожирающая его изнутри. Всепоглощающая отрава, убивающая собственного носителя как смертельный вирус. Алекс прикрыл глаза, медленно вырисовывая в воображении собственные чувства. Когда-то давно он слышал, что любое из них можно представить в виде шарика, такая упрощенная версия тамагочи, чтобы понять, какие ощущения они вызывают. Алекс  прислушался, как за дверью Лили возится на кухне под звуки работающего телевизора и его выдуманный шар, болезненно обжег руку.

- Ненавижу! – прошипел он, распахивая глаза и рассматривая ладонь, бледную, как и минутой ранее, хотя он готов был поклясться, что испытал физическую боль.

Тихие шаги у двери, а затем режущий слух голос:

- Мелкий, обедать будешь?

Хочется выдавить «Нет», но живот предательски свело.

- Буду, - с неприкрытой злостью на себя и на Лили.

Алекс поднялся с кровати, на которой провалялся последний час после занятий в школе. Подработку на сегодня так некстати отменили, что пришлось тащиться домой пораньше, голодным и злым. Все карманные деньги, чудом перепадавшие ему из семейного бюджета на школьные обеды оседали в его тайной копилке вместе с заработанными  на разных подработках деньгах.  Дольше всего он задержался на раздаче листовок одной из кафешек, но та прикрылась совсем недавно и ему пришлось искать новую. Непростое занятие, когда ты подросток, да и выглядишь прыщавым дылдой, поэтому пекарня «Patrick and Marta» стала настоящей находкой, а Сэм лучшим работодателем, позволявшим съедать залежавшиеся булки. И вот сегодня он неожиданно сказал не приходить. Алекс выдохнул, понуро топая к двери.