Москва-Обратная

— Идём, Саш!

Она растеряно огляделась, не понимая, что произошло.

— Саша! Если мы и дальше будем здесь торчать, индрик вернётся!

Угроза заставила Сашу пошевелиться. Вслед за Львом она вскарабкалась по склону, и они почти побежали через яблоневый сад — срезая все углы по дороге к выходу.

Лев задал такой темп, что отдышаться Саша смогла только через несколько минут. К тому времени они миновали сад и вышли на единственную в Коломенском дорогу, Холмами превращённую в нагромождение асфальта и гальки.

— Куда они делись? — тихо, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, спросила Саша.

— В Обратный. Студент затащил туда индрика, а сам ушёл дальше, в Верхний город.

Саша нахмурилась. Такое простое решение…

— Почему сейчас, а не раньше?

— Мы ему мешали. — Лев сбавил скорость и отошёл подальше от обочины и леса за ней. — Ты давала индрику путь в Верхний, я — способ вернуться в Холмы. Поймать его Студент мог, только оторвавшись от нас, а затем сбежав.

— С ним всё будет в порядке?

— Надеюсь. — Пожав плечами, Лев невесело усмехнулся: — До конца игры мы этого не узнаем. Студент не рискнёт возвращаться в парк, пока здесь бродит индрик. Даже в разных городах они могут натолкнуться друг на друга.

— И на нас тоже?

— И на нас тоже. Так что давай убираться отсюда.

Они свернули на узкую, полузаросшую тропинку, начало которой терялось где-то под вековыми дубами. Саша заметила недовольный треск массивных веток, но стоило ей коснуться ближайшего ствола, как деревья успокоились.

Жест привлёк внимание Льва. Он фыркнул и одобрительно заметил:

— Ты быстро освоилась.

— Ещё бы знать, с чем. У меня такое ощущение, что я всю жизнь могла… чувствовать лес. — Собственные слова звучали странно. Раньше Саша такие фразы встречала только в вычитываемых игрушках.

— Так и есть. Ты же дочь паркового духа.

— Почему тогда я не чувствовала Нескучный? Что изменилось?

— Твоя кровь, скорее всего. — Лев пожал плечами, затем пояснил: — Зелье Пажа.

— Но зачем ему это? Он помогает нам выиграть станцию?

— Не знаю, Саш. Возможно. Возможно и нет. Многие духи себе на уме, и Паж из таких. Я не удивлюсь, если он просто захотел подарить Москве ещё одного духа.

— Он может?

— Насильно привязать тебя к Обратному? Нет, такие решения принимают самостоятельно. Дать тебе попробовать на вкус жизнь духа? Несомненно. Вопросы крови — определённо стихия Пажа, ещё с первоисточника. Если…

Резко замолчав, Лев вскинул руку, и Саша послушно замерла. Она не почуяла ничего подозрительного, но вокруг всё ещё царили Холмы.

— Потом договорим. Двигаемся.

Когда они дошли до руин выставочного зала, Саша услышала пронзительный вой. На него жалобным скулежом ответили сразу три или четыре голоса, все — откуда-то сзади. Вновь ухватив Льва за руку, Саша ещё быстрее потянула его к границе парка.

Неподалёку от закрытых ворот маршрут сворачивал и дальше вёл вдоль забора — здесь выросшего в четырёхметровую решётку с наконечниками-пиками. Вскоре появилась и причина столь резкой смены направления: у одной секции в верхней половине отсутствовало несколько прутьев.

Вой и скулёж приближались; теперь они доносились с трёх сторон одновременно. Вскоре к ним присоединились и красноватые отблески прячущихся в зыбких тенях глаз. Когда Саша, забравшись на решётку, оглянулась через плечо, на искорёженный асфальт вышла стая волков. Единственного беглого взгляда хватило, чтобы понять: ничего общего с обычными, нормальными животными у этих зверей нет. Дело было не в деталях, а в общем впечатлении чего-то болезненного, изломанного и вывернутого наизнанку.

Хотя волки и не пытались перелезть через забор, Лев на прощание грозно на них рыкнул. Стая ответила ему высоким, почти детским плачем.

— Жуть какая-то, — пробормотала Саша, выбираясь на искорёженную Холмами парковку. Волчий плач неприятно царапнул что-то внутри. — Они из-за нас так скулят?

— Из-за индрика. Вся нечисть, какая могла, из парка сбежала; в том числе и волчий пастырь. А сами волки слишком крепко привязаны к своей земле.

— Индрик нападает даже на нечисть?

— Индрик нападает на всех. Он зверь. Бездумное существо.

— Жуть, — повторила Саша и хмуро замолчала.

До спуска в метро они добрались в мрачной тишине, подчёркнутой угрюмостью полуразрушенных дворов. Утренний свет безжалостно выхватывал изъяны руин, заставлял окна слепо таращиться пустыми глазницами, а ржавую арматуру торчать гнилыми клыками. Не менее потрёпанными выглядели и сами Лев и Саша. Коломенская грязь подсохла на одежде и в волосах, перекрасив их в одинаковый бурый цвет. Там, где из-под грязи виднелись участки чистой кожи, непременно оказывались царапина или уже покрасневшая ссадина. Плащ Льва окончательно превратился в лохмотья. У Саши саднило руки, ободранные в попытках добраться до метки.