Страница 44 из 60
Чтобы добраться до перехода на «Тверскую» и не сбить ни одного гриба, Саше и Льву пришлось сделать крюк через половину зала. Ни на лестнице, ни в коридоре флора не уступала своих позиций. На смену быстро измельчавшим грибам пришли заросшие плесенью валуны и лужицы маслянистой жидкости, на поверхности которых плавала отнюдь не ряска. Распустившийся шнурок Сашиной кроссовки попал в одну из луж и в лучших традициях фильмов ужасов зашипел и растворился. Обуглившегося кончика едва хватило, чтобы завязать кроссовку обратно.
Если «Пушкинская» обернулась влажной и тёплой грибной плантацией, то «Тверская» — сталагмито-сталактитовым лесом. Пробираясь сквозь частокол острых камней, с которых капала всё та же едкая жидкость, Саша не раз и не два почувствовала свою «не совсем клаустрофобию». Помнил о ней и Лев. Он держался достаточно близко, чтобы вовремя прикоснуться или отвлечь словом, но не настолько, чтобы давить своим присутствием.
Тяжело дыша и ощущая сердце где-то у самого горла, Саша протиснулась между последними каменными шипами и ввалилась в вагон. Её хватило лишь на беглый осмотр — никаких видимых ловушек — прежде чем она рухнула на ближайшую скамью. Даже присутствие Льва Саша заметила лишь по упавшей на неё тени.
— Ты в порядке? — спросил он, опустившись на корточки и схватившись за край лавки.
— Кажется… сейчас, отдышусь.
— Не торопись. — Заглянув Саше в лицо, Лев сочувственно улыбнулся: — Ещё и похмелье?
— Похоже на то. Штормит от этого пойла… Да и лабиринт. Все радости жизни к моим услугам.
Договорив, Саша зажмурилась и прижалась затылком к стене. Несколько секунд тишины и относительного спокойствия — поезд ехал мягко, почти не гремя — помогли прийти в себя и выровнять дыхание. Открыв глаза, Саша огляделась.
Вагон оказался типичным для Холмов: потрёпанный, ржавый, с заросшими углами. Сашино внимание зацепила только схема метро на окне напротив. Проверяя внезапно появившуюся у неё теорию, Саша подошла к схеме и коснулась её кончиком пальца. Руку потянуло вниз и вправо: за пределы Кольцевой ветки и вдоль Замоскворецкой, до станции «Каширская».
Прямой перегон в шесть станций, подсчитала Саша. Единственная длинная поездка за всю ночь.
— Похоже, мы приближаемся к цели, — произнёс Лев, царапая когтем кружок «Алма-Атинской» — конечной станции Замоскворецкой ветки. — Два часа до открытия метро. Мы вряд ли двигались медленнее первопроходца — ему просто не хватило бы времени на лишние петли.
— Нам нужны ещё три метки.
— Первая в самом конце пути, — Лев постучал по названию призовой станции. — И если ты права насчёт «Каширской», то третья метка где-то в Коломенском. В оврагах, если мы за время пути не выберёмся из Холмов.
Саша обернулась. Голос Льва звучал спокойно и размеренно, словно бы они обсуждали какую-то случайную точку Москвы, а не дом его родителей. Помня, как напряжённо Лев встречал эту тему раньше, Саша даже не знала, задавать ли вопрос или придержать язык за зубами.
Она выбрала первый вариант, незатейливо его замаскировав. Молчание нынешней ночью не приносило ничего хорошего.
— Коломенское? Ты знаешь, на кого мы можем там натолкнуться?
— Саш… — По лицу Льва сразу стало ясно, что диверсия не удалась. — Если тебе хочется что-то спросить — спрашивай открыто. И, предвещая твой вопрос: нет, вряд ли мы там встретим мою мать или моего отца. Про других духов не знаю.
Саша смущённо опустила голову. Проницательность Льва в очередной раз напомнила, что он о Саше знал больше, чем Саша о нём.
— Но дело ведь не в Коломенском, так? — Отойдя к противоположной стене вагона, Лев плюхнулся на лавку. Громко скрипнул потёртый дерматин.
— Не в Коломенском, — согласилась Саша. Она устроилась на другой лавке, прямо под картой. — Я хотела поговорить о тебе.
— А как же «не трогаем личные темы»?
— Сглупила. Мне иногда свойственно ошибаться.
Второй раз за ночь во взгляде Льва проскользнуло уважение. Словно бы признание ошибок равнялось такому же геройству, как и Сашина стычка «одна против троих» у монумента Петру.
— Хорошо… поговорим обо мне. — Лев широко расставил ноги, упёр локти в колени и опустил подбородок на переплетённые пальцы. — Что ты хотела узнать?
— Тебя постоянно называют «Византийцем»: Господин Лун, Купчиха, Паж. Что это? Должность? Прозвище?
— Имя.
— А «Лев»?
— Тоже имя, только для Верхнего города. Наши имена привязаны к нашим топонимам или, в случае свободных духов, к топонимам наших родителей. «Лун» в переводе с китайского означает «Дракон», «Паж» взят напрямую из книги. Львы Коломенского продолжали традиции львов, охраняющих византийский престол. Так что оба своих имени я получил по отцу: одно для людей, другое для изнанок.