Страница 43 из 60
Разочарованная, Саша спрыгнула с нижней ступеньки эскалатора и двинулась направо, к путям. Она не смотрела под ноги и потому пропустила момент, когда вместо плитки под кроссовкой оказалась пустота. Саша вскрикнула, неловко взмахнула руками… и в последний момент зависла над ямой, схваченная Львом за воротник рубашки.
Он молча оттащил Сашу от тёмного провала, на месте которого ещё несколько секунд тому назад лежала плитка. Нервно сглотнув, Саша посмотрела вниз. Лампы освещали примерно метр неровных земляных стен, дальше переходящих в непроглядную черноту.
Саша прислушалась к своему дару, но на станции он подсказывал лишь направление. Тогда, опустившись на корточки, она стала по очереди ощупывать каждую плитку. Лев занялся тем же самым, и, хотя его рука послушно проваливалась сквозь миражи, сами мороки оставались на месте.
Вскоре плитка, на которой стояла Саша, напоминала утёс посреди ночного моря. Со своего места она дотянулась до одного-единственного надёжного «островка». С него — до следующего. Трижды Саше везло и «островки» оказывались в доступных пределах, а на четвёртый она не смогла найти верный ход.
— Даже так… — протянула Саша и оглянулась на Льва. — А Холмы вправе делать непреодолимые ловушки?
— Нет, правилами запрещено.
— Хм-м-м… Ясно. Ну, если тебе не даётся квест — время копаться в инвентаре.
Опасно балансируя на узком прямоугольнике плитки, Саша полезла в рюкзак. Нож, вода, зажигалка… бесполезный в данном случае хлам. А вот моток бечёвки навёл Сашу на мысль. Из потайного кармана рюкзака она достала бумажник, из бумажника — дырявую китайскую монетку, когда-то подаренную отцом в качестве талисмана на удачу. Привязав бечёвку к монетке, Саша закинула её на манер удочки.
— Пора на рыбалку! Ну-ка, ну-ка…
Монетка не обладала даром проводника, так что фальшивый пол от соприкосновения с ней не исчез. Зато звон ударившегося об камень металла разнёсся по всей станции.
Находя очередную надёжную плитку, Саша проводила ладонью вокруг неё — чтобы не промахнулся идущий следом Лев — и тут же возвращалась к своей «рыбалке». Ловушка оказалась проходимой, хотя и сложной: иногда расстояние между «островками» заставляло прыгать. Саша подозревала, что без зелья Пажа она куда бы сильные испугалась подобной акробатики; с зельем же ей любой прыжок был по плечу.
Достигнув середины станции, плиточная дорожка свернула и оборвалась в метре от раскрытых дверей поезда — снова именного, теперь уже «Читающей Москвы». На всякий случай Саша проверила и вагон, но его пол и не думал проваливаться под весом монетки. Тогда Саша затолкала свою «удочку» в карман и запрыгнула. Длинноногий Лев благочинно шагнул следом.
Памятуя о жутковатых картинах «Акварельки», Саша не стала вчитываться в цитаты на стенах. Тем более что им достался вагон сказок, где Холмы могли развернуться во всю силу своей больной фантазии. Саше хватило и случайно замеченного: судя по гротескным иллюстрациям, за основу брались славянские аналоги европейских оригиналов; тех самых, где Ганс и Гретель живьём сжигали ведьму, а сёстры Золушки отрезали себе пятки, чтобы влезть в хрустальную туфельку.
Реальность игры слишком напоминала подобную сказку, чтобы добавлять к ней ещё и вымысел.
Поняв, что маршрут ведёт обратно на ядовитую «Пушкинскую», Саша внутренне напряглась. Но остановившийся на станции поезд не спешил открывать двери; правильное место ещё не означало правильный город. Обратный здесь сменялся Холмами, а вместе с ними поменялся и вагон. Если раньше иллюстрации занимали лишь часть стен, то сейчас их, равно как и пол с потолком, целиком покрывали отталкивающие в своей натуралистичности картины. Словно какой-то безумный художник со слишком живым воображением попытался превратить вагон в смесь бестиария и филиала ада.
— И я готова поспорить, что добрая половина этой мерзости существует на самом деле, — мрачно проворчала Саша. Прежняя лёгкость быстро таяла в свинцовой атмосфере Холмов.
— Они все существуют, — так же хмуро отозвался Лев. — Просто не все московские.
— Чему я весьма благодарна.
К Сашиному облегчению воздух на станции был чист. В отличие от обстановки. Вместо светлого просторного зала, заставляющего забыть о пятнадцати метрах земли над головой, «Пушкинская» превратилась в пещеру. Под ногами хлюпала влажная земля, стены и потолок едва угадывались под тускло светящимся мхом, а посреди зала тёк мелкий мутный ручеёк. И повсюду, насколько хватало глаз, росли грибы, каждый с ведро размером. Разных, но равно-тошнотворных цветов: желтушного, болезненно-голубого, плесневело-зелёного. По форме они напоминали обыкновенные дождевики; те самые, которые в детстве так забавно «пыхали» серым дымком.