Страница 39 из 60
Тот мигом сложился в холопском поясном поклоне.
Саша уставилась на него в немом изумлении. Да, женщина — матрона, другое слово и на ум-то не шло, с её затканным шёлковой нитью сарафаном, кипельно-белой рубахой, золотыми перстнями и расшитым жемчугом кокошником — производила впечатление. Но Саша видела Льва говорящим на равных с драконом и раскидывающим по сторонам нечисть. Не тем, кто просто так падает в ноги вульгарным в своей лубочной пестроте красоткам.
— Византиец, — низким грудным голосом протянула матрона и положила одну пухлую ладонь Льву на спину, — милый мой.
Он медленно, неуверенно выпрямился и тут же попятился.
— Барыня…
— Я слежу за тобой, мой мальчик. — Она посмотрела на него снизу вверх, а показалось, что сверху вниз. — И надеюсь на тебя. Ты помнишь об этом?
— Конечно, барыня. — Лев всё ещё не поднимал головы, словно бы боялся взглянуть выше унизанных перстнями пальцев. — Ты можешь на меня положиться.
— Конечно могу.
Её улыбка не понравилась Саше, равно как и покровительственное, с нотками презренья отношение ко Льву. Когда же «барыня» перевела взгляд на саму Сашу, ей немедленно захотелось оказаться на другом конце улицы, если не Москвы вообще.
— Ах, моя проводница, — до приторности потеплевший голос не добавил матроне симпатии в Сашиных глазах, — подойди ко мне, деточка, дай на тебя посмотреть.
Саша вопросительно покосилась на Льва, и тот кивнул — как ей показалось, без особого энтузиазма. Она всё же сделала шаг вперёд, и почти сразу тёплая мягкая ладонь скользнула по её щеке: вначале подушечками пальцев, а затем и тыльной стороной.
Массивные камни в перстнях зацепили свежую ссадину и болезненно дёрнули выбившуюся из-за уха прядь.
— Какая милая девочка… Как тебя зовут, доченька?
— Саша.
— Александра, «Защитница», — почти пропела матрона. — Красивое имя. Я верю, что ты принесёшь нам удачу.
Саша не нашла, что ответить, и потому продолжила молча разглядывать стоящую перед ней женщину. Её дорогая одежда несочетающихся цветов, её бестолково-многочисленные украшения, речь её — дикая пародия на материнскую ласку… Все они подсказывали, духом чего являлась Сашина собеседница, но само понимание ускользало сквозь пальцы.
Прерывая затянувшееся молчание, за спиной глухо, неуверенно прокашлялся Лев:
— Барыня, если ты позволишь…
— Не мешей мне! — резко одёрнула она, и от её грубости у Саши по спине побежали мурашки. — Я хочу отблагодарить эту девочку. Она так много для нас делает.
Сашины возражения, что ей не надо никакой благодарности, что она лучше продолжит игру, матрона не услышала. С затканного серебряной нитью пояса она сняла бархатный мешочек, двумя пальцами вытащила из него золотую монету и протянула её Саше; той ничего не оставалось, кроме как принять подарок. Затем матрона вновь подозвала к себе Льва и, как прежде Саше, положила ладонь ему на щёку.
— И тебе я благодарна, мой мальчик. — Её пальцы скользнули выше, запутались в прядях густой гривы и вдруг крепко сжались. Матрона потянула голову Льва вниз, заставляя его склониться к самой её груди. — Ты выиграешь для меня станцию, и тогда моя благодарность не будет напрасной. Так?
— Та-ак, — вымученно прохрипел Лев.
В следующую же секунду матрона разжала пальцы, развернулась и, не сказав больше ни слова, вновь исчезла в Трёхпрудном переулке.
Повисшая после её ухода тишина оказалась настолько вязкой, что Саша побоялась задохнуться. Лев угрюмо смотрел себе под ноги; несколько прядей петухами торчали у него на затылке. Не зная, как помочь, Саша пригладила непокорную гриву и положила ладонь Льву между лопаток.
Он медленно, как огромный усталый зверь, выдохнул, и вместе с воздухом ушла часть напряжения. Саша почувствовала, как дрожат прежде каменные мышцы, и легонько толкнула Льва. Помедлив, он сделал первый шаг в прежнем направлении.
Они ещё раз свернули, и Саша, наконец сориентировавшись в сплетении переулков, поняла, куда их ведёт маршрут. Она могла поспорить, что четвёртая метка спрятана где-то на Патриарших.
— Тебе не понравилась Купчиха, — мягко, без намёка на обвинение произнёс Лев минуту спустя.
Саша пожала плечами.
— А должна была? Учитывая, как она с тобой обращалась.
— Это нормально.
— Для кого? Для капризной самодурки? Самовлюблённой матроны, готовой купить всё на свете? Для…
— Для Москвы, Саш.
Она осеклась. Понимание, несколько минут назад метавшееся в голове раненной птицей, вдруг замерло и продемонстрировало себя во всей красе.