Страница 38 из 60
— Тогда почему…
— Теперь они все — территория Верхнего города.
Поёжившись, Саша отвернулась от картин. Лев мог считать, что Холмы — обладающие иным мировоззрением соседи, но в её понимании превращение поезда-галереи в жутковатый поезд-кладбище совсем не походило на «инакость». Скорее уж на грубоватое, незатейливое запугивание.
Теперь Сашу не так радовали яркое освещение и тихий ход. Она с трудом дождалась станции и шустро выскочила из вагона — несмотря на недовольный окрик Льва. Саша физически не могла и дальше оставаться посреди морга на колёсах, хотя и понимала, что слишком бурно реагирует на очередной «фокус» Холмов.
По перрону стелился плотный, мерцающий от яркого света туман. Он выглядел вполне безвредно: не лип к одежде и не поджигал всё, к чему прикасался; и всё же Саша ощутила странную неуверенность. Маршрут определённо вёл к эскалаторам в конце зала, а вот дар отказывался выводить из-за колонн. Саша на пробу двинулась вдоль путей, там, где туман редел и стекал к рельсам.
Всё было спокойно до того момента, пока Саша не миновала одну из высоких круглых люстр. Та моргнула болезненным желтовато-зелёным светом, и из цилиндрических плафонов повалил густой дым, гораздо гуще прежнего тумана. Когда два облака соприкоснулись, станция потонула в свистящем шипении химической реакции.
…и Саше в нос ударил запах, отвратительнее которого она ещё не встречала. Хуже тухлых яиц и гнили, даже хуже помойного контейнера в разгар жаркого летнего полудня. От силы запаха у Саши запершило в горле и заслезились глаза. Она кое-как прикрыла лицо рукавом рубашки, пропахшим гарью и водой Москвы-реки — райскими ароматами по сравнению с воцарившейся на станции вонью.
Саша бросилась к эскалатору и тут же остановилась, не пробежав и десяти метров. Сзади не слышалось шагов Льва. Насколько позволяли слезящиеся глаза, она огляделась, но массивную фигуру не увидела тоже. Внутренне чертыхаясь, Саша побежала обратно. Если её, с её человеческим обонянием, запах едва не сбил с ног, то по звериному чутью Льва он наверняка ударил пудовым молотом. Ей оставалось только молиться, чтобы Лев не отключился и не заблудился в паутине переходов.
Он нашёлся почти в центре зала, сжавшийся в тугой ком; текущий поверх лохматой головы туман скрывал подробности, не давая понять, где лицо, а где загривок. Саша ухватилась за крепкое плечо обеими руками и потянула на себя. На мгновение подняв голову, Лев тут же хрипло закашлял.
Саша понимала, что, не избавившись от запаха или хотя бы не заставив его ослабнуть, она не сдвинет Льва с места. Недолго думая, Саша стянула рубашку, скомкала её и сунула Льву под нос.
Без рукава-фильтра запах ударил с новой силой. Кашляя так, что вскоре перестало хватать дыхания, Саша вновь потянула Льва на ноги. Он поднялся, и они медленно, ориентируясь не столько на зрение, сколько на Сашин дар, двинулись к выходу.
Жалкие пятьдесят метров заняли добрых три минуты. Зато им попался работающий эскалатор; более того, туман клубился лишь у нижних ступенек, с подъемом редея и исчезая. Лев аккуратно усадил Сашу, сам плюхнулся чуть ниже, и они, кашляя и отплёвываясь, позволили ленте утащить себя наверх.
К моменту, как ступеньки начали выравниваться, Саша нашла в себе силы подняться. Лев поправлялся чуть медленнее; он едва не споткнулся, сходя с эскалатора, и инстинктивно ухватился за Сашино плечо. Она поморщилась: кончики когтей нашли одну из многочисленных царапин и впились в неё по всей длине.
— Прости, — голос Льва, от природы хриплый, теперь скрипел как несмазанные дверные петли. — И спасибо.
— Не за что, — отмахнулась Саша.
Она поёжилась, когда традиционный сквозняк вестибюля ударил по голым плечам. Заметивший невольное движение Лев тут же протянул ей всё ещё скомканную рубашку и чуть передвинулся, закрывая собой от ветра. Незатейливая забота заставила Сашу внутренне улыбнуться. Застегнув последнюю пуговицу, она благодарно сжала ладонь Льва и потянула его за собой.
В хитросплетении транспортного узла из сразу трёх станций им достался вестибюль с наибольшим количеством выходов в город, так что Саша внутренне обрадовалась, когда первая же лестница оказалась искомой.
Обратный город встретил их знакомым пейзажем. Слева тянулся аккуратный прямоугольник Тверского бульвара, справа — неосвещённые дома: скучная советская коробка тут мирно уживалась с трёхэтажным наследием имперских времён. Привычно вышагивая по проезжей части, Лев чаще посматривал налево; чувствовалось, что молчаливый парк его волнует сильнее тёмных домов.
Они добрались до перекрёстка и свернули в Сытинский переулок, когда Саша краем глаза уловила в конце Бронной ярко-алую фигуру. Лев тоже её заметил, но на прямой вопрос лишь мотнул головой, так что Саша предпочла не спорить и мирно шагать, пока Холмы дают им это сделать.
В отходящем от переулка тупике фигура мелькнула ещё раз, и ещё — между домами на углу, уже гораздо ближе. Их преследователем оказалась женщина в пёстром платье: помимо основного красного цвета Саша отметила и изумрудно-зелёный, и белый, и даже отблеск золотой вышивки. Лев слишком торопился, чтобы можно было разглядеть лицо женщины; Саша увидела лишь очень светлую кожу и яркий, словно нарисованный румянец.