Время ведьм

Глава 12. Жертва.

«Купите себе, что ли, по ежедневнику

– этот культ ужасно неорганизован,

и хотя мы одобряем хаос, лично я не одобряю беспорядка».

Неизвестный культист

34-е, месяца ветрогона, года 387 от основания Белокнежева.

«Экзотическая кухня братьев Драго». Раннее утро.

Шайн, как всегда, проснулась еще до рассвета, вместе со вторыми петухами. Один из них истерично драл глотку прямо из соседнего дома, где, как подозревала девушка, хозяин, пан Лёлек Взлатовский, устраивал петушиные бои, неплохо зарабатывая по ночам в своем подвале и тем самым – а вовсе не петушиными криками – раздражая всех соседей.

Но ей такое положение дел даже нравилось. Сложно проспать, когда у тебя под ухом орет целый выводок боевых петухов и пытается перекричать друг друга, приветствуя солнце. Странно, что Рута никогда не просыпается, продолжая дрыхнуть чуть ли не до обеда, но не забывая регулярно жаловаться на колокола собора и знаменитую статую основателя Магической Академии, не дающие ей выспаться.

Девушка зевнула, потягиваясь и запуская пальцы в волосы, хорошенько их растрепав. Имея от природы покладистый характер, те, как правило, каждое утро радовали почти идеальной прической, что изрядно вредило репутации хозяйки таверны в опасном районе и (предположительно!) ведьме.

За окном еще густели предрассветные сумерки, и, подумав, девушка не стала брать масляной светильник или свечу. На рассвете она собиралась прогуляться на рынок в доках, куда как раз к этому времени рыбаки привозят ночной улов из бухты, и выбрать самых свежих устриц для праздничного ужина. Взяв перо, она обмакнула его кончик в чернила и быстро написала записку сестре, чтобы не ждала ее, а открывала таверну.

Прихватив жесткое, но зато большое полотенце, она прикрепила записку к двери Руты и спустилась вниз. Потоптавшись в темноте и успев пожалеть о скоропостижном решении не брать масляную лампу, она на ощупь нашла черный ход, отперла дверь и вышла на задний двор. Там, в укромном уголке, надежно окруженная плотными зарослями шиповника и обвитого вокруг него плюща, была небольшая ниша с перекрывающей «вход» простой деревянной ширмой. Если же отодвинуть оную, можно узреть большую, подвешенную выше человеческого роста бочку, собирающую дождевую воду. На весу ее крепко удерживали металлические обручи, крепящиеся непосредственно к зданию, а прямо над ней – небольшое оконце, в данный момент темное и пустое.

Шайн вошла в нишу и, поленившись задвинуть ширму, набросила полотенце прямо на нее, после чего, встав на цыпочки, отодвинула плотно прилегающую к днищу бочки металлическую пластину в сторону.

В тот же миг из сотен крошечных дырочек, аккуратно просверленных в днище, на плечи и голову девушки хлынул самый настоящий ливень из ледяной воды. Шайн чертыхнулась и, отступив в сторону, поспешно приложила к бочке кончики пальцев. Минута-две – и из нее уже льется теплая вода, а потом – и горячая.

Холода ведьма не боялась, регулярно проводя водные процедуры даже зимой, считая их полезными для здоровья и ведьмовской силы, но простудиться в конце ветрогона ей совершенно не улыбалось. Напевая себе под нос прилипчивую песенку про святого Закополу и развратную девицу, которую на днях краем уха услышала от проезжающего мимо менестреля, решившего дать концерт в одной из самых популярных рестораций города – «Золотом Кракене», она повертелась, чтобы волосы целиком намокли. Ресторация эта находилась в самом центре, на Стольной площади, принимала именитых герцогов и графов, и конкуренцию в финансовых вопросах не терпела. Владелец заведения, Рышард Бервиньский пару лет назад получил от самого короля титул маркграфа и целый сундук золота за какие-то там заслуги и не придумал ничего лучше, чем удалиться в полупровинциальный Крогенпорт и открыть ресторацию. Но какую!

Шайн скрипнула зубами. Будь у нее столько денег да, чего скрывать, кое-что в штанах, что порою отчего-то являлось самым значимым для постояльцев фактором, у нее бы было лучше! И больше! И красивее! И название не такое дурацкое! «Золотой Кракен», пфе! Да если бы не тот менестрель, в жизни бы нога ее туда не ступила! Но увы... Обязательства и маскировка ведьм диктовали свои условия и публичности не терпели. Гораздо безопаснее было скрываться от бдительного ока инквизиторов здесь, в безымянном глухом переулке за печально известной площадью, чем посреди города под носом у церковников. Вздохнув, Шайн открыла деревянную коробочку с душистым мылом и, зачерпнув немного, принялась натирать тело, смывая с него пот и ночную хмарь, а заодно и намыливая голову.

И совершенно не заметила, как привлеченные поднимающимся к сумрачным небесам паром, а может беззащитностью девицы, через забор перемахнули две темные фигуры.

Конечно, Шайн могла постоять за себя в случае нападения. Как мог за нее постоять Дивный Змей, которого сестры, как правило, прикармливали к таверне именно для подобных целей, или древень, растущий с другой стороны двора, которого ведьма каждое утро подпитывала своей силой, но увы... Подходящий человек, который мог бы принять змеиную суть, им пока так и не повстречался, древень был молод, погруженный в бесконечный сон, он мог вытянуть силы только из находящегося непосредственно под его могучими ветвями. А что касается самозащиты... Сложно противостоять тому, кого не видишь. Особенно когда он злодейски бьет тебя по затылку, пока ты смываешь пену с волос, напевая, как один святой при помощи священного жезла, самими богами благословленного, довел развратницу-сукуба до того, что она была готова немедленно покаяться в многочисленных грехах.

‍ Обнаженное девичье тело беззвучно осело на наполовину врытые в землю бревна со спиленными верхушками, заменяющими в нише пол.

«Злодеи» переглянулись.

– Ну и зачем ты ее вырубил?

– Думаешь, сама бы пошла?

– Вряд ли. Но ведь теперь нам ее тащить!

– Она не выглядит слишком тяжелой.

– А если бы шла сама, то тяжело вообще никому не было б! Сколько раз я тебе говорил, сначала принуждаем, а если впадет в истерику – тогда уже бьем по затылку!

– Вот сам тогда бы и бил!

– Хочешь, чтобы я бил?! Я сейчас ударю!

– Ну давай!

– И дам!

Хрясь.

– Да не ей, дубина! Она ж уже в отключке! Хочешь ее грохнуть раньше времени?!

– Ты сам сказал...

– Заткнись. Просто заткнись! Хватай ее за ноги. За ноги я сказал!

– А сам-то! Что, так голой и потащим?

– Прихвати ее полотенце, вон валяется. Мокрое, но Тьма с ним, и прикрой. До телеги уж как-нибудь дотащим...

– Сам прикрой!

– Да я тебе сейчас...

– Тихо!

Они замерли, прислушиваясь. Но тишину дома не нарушал ни единый звук, и злоумышленники успокоились. Не тратя больше времени на пререкания и шустро накрыв тело девушки серым полотенцем, они подхватили ее за конечности и, с явным трудом перекинув через стену (Шайн при этом бесцеремонно пихали руками и ногами, наставив кучу синяков и ссадин, пока она в конце концов не упала по другую сторону стены лицом вниз, угодив прямиком в грязевую лужу), были таковы.

Вода из бочки продолжала мерно капать, пока не закончилась. Просачиваясь сквозь неплотно подогнанные бревна, она смыла пенные следы преступления и впиталась во влажную землю. Будто ничего и не было.

Где-то с другого конца города пропели третьи петухи.

«Экзотическая кухня братьев Драго».

За два часа до полудня.

Утро было чудесное. Руту не смог разбудить ни нервный звонарь колокольни Кроген-но-Дуомо, ни психованная статуя, призывающая студентов покаяться в прегрешении обильного пития и отправиться на занятие. Навязчивые солнечные лучи также не проникали в спальню девушки, а от звуков комната, как и вся таверна, надежно защищена особым заклинанием, которым с Рутой поделилась одна смешливая и весьма развязная ведьмочка на шабаше, подозрительно заговорщицки при этом подмигивая. Оно не глушило звуки полностью, но и не позволяло особенно громким нарушить крепкий и заслуженный сон ведьмы, благодаря чему вот уже почти три месяца Рута умудрялась высыпаться.