Страница 29 из 95
Карлуша что-то ласково проурчал, поправляя на словно ставшей еще более хрупкой девушке плащ, и вдруг неловко погладил по голове большой ладонью.
Марта вздрогнула и съежилась. Потом, ни на кого не глядя, зашагала на выход. Хлопнула дверь. Лицо девушки там, где только что прокатились вниз слезы, морозило касание ветра, а ладонь – металла.
Ветер безжалостно трепал верхушки яблоневых деревьев, когда две фигуры склонились над третьей, распростертой на земле. Очередной, особенно сильный порыв смахнул капюшоны с двух женщин, в тусклом свете ночных светил неотличимых друг от друга. Руки одной прошлись по безголовому телу и, отодвинув безжизненный пустой капюшон, ощупали срез кости.
– Долго пилила. Плохой нож взяла. Нужно было брать с зазубринками, было бы проще.
– А еще проще – мечом.
– Откуда у девицы меч?
– Тоже верно.
Они помолчали. Ветер шелестя травой подкинул к ногам девушек измятый лист зеленоватой сырой бумаги. Изображение на нем размазалось, но все еще можно было увидеть весьма точный рисунок и надпись «Anguis Mirandum – твой бессменный телохранитель. Бей в затылок. И не промахнись! Принесешь голову».
– Этот мне нравился, – вздохнула Шайн. – Привязался к нам, а ведь даже трансформацию не завершил. Говорила я ему: сожри ты эту девицу, мигом оборачиваться будешь! А она сама его сожрала. Волчица в овечьей шкуре, как есть. Тьфу. А теперь нового заводить...
– Тот тип ее шантажировал, ты же слышала.
– И что? Не захотела бы убивать – не убила бы. Но ведь она для себя важнее всех остальных, и плевать кто от этого пострадает. Даже не попробовала помощи попросить! Вся такая милая, добрая да несчастная, а на деле – в душе та же грязь, что у каждого головореза в этом городе. Погань и лицемерие!
– Если бы он не дал себя зарезать, ничего бы у нее не вышло. Трансформированный или нет, рефлексы ты ему своим супчиком ого-го как взрастила. На одну слабую девицу точно бы хватило...
– Хочешь сказать, он сам виноват? Потерял голову от девки красивой?
– Хохмишь? Хочу сказать, что ты чересчур категорична.
– А ты не к месту сердобольна. Не думала, что он ей поддастся.
– Я тоже. Но понравилась она ему, это сразу видно было. Он все же был во многом еще очень... Человечен.
– Пара сисек с милой мордашкой вмиг очеловечили.
– Именно. Разделимся? Ночь коротка, и скоро рассвет. Мне с утра еще бесову опару ставить, больше пока некому... Поспешим же одарить их нашей благодарностью. Ты к ней.
– Ты к нему.
Над садом на мгновение взвился ледяной ветер, срывая все до единого белые соцветия с яблонь и кружа их в диком, безудержном танце – как, бывает, танцуют горцы с Лихогорья – иссушая и обрекая деревья на увядание и бесплодие, а когда улегся, в саду уже никого не было.
Лишь из земли прорастало тонкое деревце вишни в окружении мертвых яблонь.
Пэр Конопка поместил голову существа на рабочий стол и принялся перебирать колбочки с реагентами. Полчаса назад завернутый в плащ сверток ему вручила дрожащая Мартышка с шестого курса. Он облизнулся, представляя ладную фигурку без платья, и сглотнул. Не сейчас. Она еще будет принадлежать ему, но пока есть дела поважнее.
Он выбрал шесть бутыльков и ловко принялся открывать каждый по очереди, выливая содержимое на большую голову монстра. Вместе с этим он читал простейшее заклинание очистки. Пахнуло озоном. Под действием реактивов чешуйки на голове Anguis Mirandum, Дивного Змея, растворялись вместе с плотью, и краткие четверть часа спустя перед алхимиком находился желтоватый череп. Теперь только выбелить, и можно использовать как...
Гулко хлопнула створка форточки, и в тот же миг пустые глазницы змея зажглись синим огнем. Совершенно беззвучно распахнув чудовищную пасть, он бросился на нерадивого декана. Отшатнувшись, тот почувствовал, как челюсти монстра смыкаются на его ноге, быстро и без малейших усилий перемалывая ее, и завизжал.
– Больно? – вдруг услышал он участливый голос. Змей уже хрустел его коленной чашечкой, и месиво человеческих костей и мяса выходило прямиком из неровной дыры на его затылке.
– Помогите... Помогите… – алхимик задыхался от боли, не в состоянии говорить членораздельною. – Пожалуйста… Госпожа...
– О, я помогу вам, господин Конопка, будьте уверены. Я дарую вам чудеснейший дар жизни. Не волнуйтесь, вы не умрете, пока мой друг Карлуша как следует вас не пережует. Правда, Карлуша?
Череп Дивного Змея не ответил и не остановился.
Марта сидела за столом в своей комнате и дрожала от пережитого. Короткий хруст кости, когда кинжал рассек основание черепа и вошел прямо в мозг и то, с каким мерзким чавкающим звуком, после огромных усилий он вышел обратно. И потом долгие полтора часа, когда она, как обезумевшая, пилила и пилила горло доброму Карлуше, прячущему под капюшоном столь ужасную тайну. Отвратительно!
Девушка закуталась в плед и подошла к окну. Небо было удивительно чистым, и высоко в поднебесье светила добрым светом луна, словно крупная жемчужина на глубоком синем бархате ночи. Казалось, что под этим светом не может происходить ничего дурного, но – происходило. Она не виновата. Ни в чем! Проклятые веды, проклятый Конопка! У нее еще вся жизнь впереди, и это должна быть хорошая, обеспеченная жизнь! Карлуша... Он все равно был монстром, причем особо опасным, и подлежал уничтожению, согласно указу короля от... От... Проклятье! Надо бы обновить знания о датах. Совсем она в этой забегаловке забылась.
Марта опустила взгляд и вздрогнула. Прямо перед нею, по ту сторону окна парила невероятной красоты женщина. Кажущиеся серебристыми в свете луны волосы незнакомки свободными лианами раскинулись вокруг ее тела, извиваясь, будто сами по себе, сияющие любовью глаза неотрывно смотрели прямо на нее. Стройное, гибкое тело обволакивало что-то похожее на длинный белый шелковый шарф, босые ноги были чуть согнуты, а руки протянуты к ней, Марте!
Не вполне осознавая, что творит, девушка распахнула окно, протягивая руки к ней навстречу.
– Мама? – вырвалось у нее помимо воли. Конечно же она была ею – богиня Вар’Лахия – Матерь всего сущего!
– Дитя, – прошелестело в ее голове, – за твою искренность и чистоту я желаю вручить тебе чудесный дар. Иди ко мне и прими его с моих губ!
Не раздумывая, очарованная Марта шагнула вперед, протягивая руки к своей богине, и рухнула вниз, на каменную мостовую, с высоты в полторы сотни локтей.
Череп девушки раскололся, и она почувствовала, как ее собственный мозг вытекает липким мессивом на гладкие камни. С высоты к ней медленно спустила ее богиня – все такая же невесомая и прекрасная. Волосы ее, будто водоросли в воде, закрывали девушке свет луны, и на мгновение ей стало страшно.
– Ты... Обещала… – с губ ее сорвались слова вместе с потоком крови. – Мне... Дар!
Вар’Лахия взяла Марту за руку, и запястье ее обожгло острой болью.
– И я сдержала слово. Посмотри сюда, – она продемонстрировала ей ее же запястье, с витой цифрой «1» на нем. – Я дарю тебе тысячу жизней, прежде чем ты уйдешь. Прими же их!
Глаза богини вдруг покраснели, а из губ во все стороны поползли острые, длинные клыки. Наклонившись, она впилась зубами в губы Марты, раздирая в клочья ее милое личико.
Девушка еще успела заметить, как цифра «1» исчезает, и ее место занимает цифра «2», а потом была темнота... И снова свет – болезненный, невозможный, нестерпимый, как сама жизнь.
БОММ! БОММ! БОММ! – раздавалось над городом.
– Поднимайтесь, лентяи! Живо! Орхар рихарш пхемр бу арохрж вас раздери! – надрывался издалека каменный будильник.
Рута застонала и натянула подушку на голову. Да когда же это закончится! Расколоть их что ли? Или сплавить вместе, чтобы доставали исключительно друг друга? Но ведь жалко же, все-таки, местная достопримечательность, которую тихо ненавидит весь город...