Консолио. Предчувствие.

Счастье – какое упоительное состояние, напоминающее то дрему, то фонтан ледяных брызг. Но как это ни странно, оно также различается по половой принадлежности. Почему-то принято считать, что мужчины хранят его в себе более сдержанно и аскетично, нежели женщины. Это неправда. Даже такие мужчины, как Ян Бжиневски, не могут сдержать в себе его свечение. И Божена это видела. Она же, напротив, словно затаилась, лишь изредка обнажая свою светящуюся сердцевину. На самом деле это происходило из-за того, что как человек поживший и знающий переменчивость судьбы, она просто боялась спугнуть наступивший рассвет. В то же время она знала, что бояться нельзя, потому как страхи имеют обыкновение сбываться. Они очень любят, когда люди их преодолевают, значит, надо было запретить себе всякого рода опасения. Что она и делала.

Наступило утро одного из тех чудесных дней, когда лето, с едва заметной грустной улыбкой напоминает о своем скором уходе. Сентябрь, озорной месяц, обманный, - еще тепло, еще солнце плавит мостовые, но уже сквозь ресницы на мир глядит румяная разгоряченная осень, словно девица зардевшаяся от легкого прикосновения летнего друга. Божена всегда любила сентябрь – он напоминал ей рыжего мальчишку, всего в веснушках, с которым она училась в третьем классе.

 

Пришло утро, которое принесло перемены, еще не настолько тревожные, чтобы Божене пришлось задерживать дыхание, но интуиция – диковинная вещь, словно взгляд земного человека в бездонный безликий Космос. Божена была в ванной, она успела включить кран и настроить воду, когда Ян принес ей мобильник – «Тебе звонят».

Доброе утро, Божена, - незнакомый голос, французская речь, в первое мгновение ей подумалось, что это Рене, но нет, к концу фразы поняла, что это незнакомый человек, - извините за беспокойство, меня зовут Вацлав Гратц. Я в аэропорту, только что приехал.

Пауза. Божена закрыла кран и накинула халат.

- Да, я вас слушаю.

- Рене де Карт сказал мне, что в Париже вы встречались с Яном Бжиневски.

- Да, совершенно верно.

- Я хотел бы с вами встретиться и поговорить.

- О чем? Я не могу разглашать детали разговора с господином Бжиневски, - отчужденное словосочетание «господин Бжиневски» вырвалось у нее помимо воли.

- Нет, я не прошу вас рассказывать мне о разговоре, но настаиваю на нашей встрече. Сегодня, скажем через час. У меня мало времени, вечером я возвращаюсь в Париж.

- Где вы находитесь?

- Недалеко от аэропорта, перед площадью я заприметил кафе. Может вам удобно будет встретиться в нем?

Божена хорошо знала это кафе.

- Если вам угодно…, - в ее голосе обозначился холодок.

- Я чувствую, вам неприятно…, - начал было Гратц, но Божена перебила его.

- Скорее я удивлена. Хорошо, я буду через час.

Она первая повесила трубку, включила воду, задумалась, стоя под душем. Интуиция? Может быть. Опасение? Нет, чего бояться счастливой женщине? Лишь одного, незнакомца, который телефонным звонком нарушил равновесие, и вот уже паучки сомнения разбегаются в разные стороны, проникая в самые сокровенные участки души.

Когда она вышла из ванной, в квартире было тихо. Абсолютно тихо. Она позвала Яна, нет ответа. Обошла все комнаты, поискала глазами записку. «Он почти никогда за все это время не делал так» - подумала Божена. Слово «почти» она употребила для собственного утешения. Если быть честной, Ян НИКОГДА так не делал. Он просто ушел, не сказав ей ни слова. Ранним утром, сквозь дрему, она слышала его шаги в коридоре, шум льющейся воды в ванной, перезвон тарелок в кухонном шкафчике над мойкой. Абсолютно достоверные приметы его существования. Запах кофе и поджаренных хлебцев, - когда она вошла на кухню, то увидела визуализацию этих запахов – тонкую высокую кофейную чашечку и три хлебца на бледно-зеленой фарфоровой тарелке с бордовой каймой, в двух розетках – разные джемы, сливовый и малиновый. Она их очень любила. Он приготовил ей завтрак, принес мобильник в ванную, и ушел, не сказав ни слова. Божена прикоснулась к чашке с кофе, оно было горячим, - он ушел пару минут назад. Робкое опасение, над которым она так озорно смеялась еще вчера вечером, начало постепенную трансформацию в страх – чувство фатальное и окончательное.

«Что я буду делать, если он уйдет?». Это был не вопрос. Плохой романист написал бы сакраментальное: «Это было началом конца». Нет, это не было ни началом, ни концом. Жизни после Яна для Божены просто не существовало. «Если он уйдет, я исчезну». Просто и кратко. Неважно как, для Божены это не представлялось дилеммой. «Жизни без него не существует, по крайней мере, в этом мире…».

На встречу Божена приехала с пятиминутным опозданием, - поезд в метро почему-то останавливался между каждой станцией и стоял по две-три минуты, которые казались ей часами.

Вошла в кафе, и уже обвела искательным взглядом столики у окна, как ее внимание привлек высокий импозантный мужчина. Что-то около сорока, холеные руки, правильные черты лица, его даже можно было бы назвать неоспоримо красивым. Жесткие морщины меж бровей, щемящий взгляд темно-фиолетовых глаз свидетельствовали о довольно суровом жизненном опыте. Да, она увидела это совершенно отчетливо, потому что, здороваясь с ней, он повернулся к окну, где солнце озорно бодалось со стеклом. Оно мгновенно осветило его лицо, - теплый свет, ликующий и непринужденный, казалось, заглянул в самое тайное, словно речь шла не о человеке, а о глубине церковного храма. Может Божене привиделось, но это разоблачение человека природой будто бы смутило Гратца, он неловко улыбнулся и резко отвернулся от окна.

Они сели в уголке, Гратц заказал кофе, Божена отказалась.

- Вы хотели меня видеть?

- Да, спасибо, что приехали, - Божене хотелось сократить разговор до минимума, поэтому следующая ее реплика прозвучала несколько резче, чем она предполагала.