Страница 71 из 147
Божена обвела взглядом пространство вокруг – Садовая улица, Пассаж, расслабленные вальяжные иностранцы, напряженные горожане с мрачным беспокойством в крови.
Могла ли Божена предвидеть? Нет, скорее, предчувствовать. Так обычно делают женщины, и, может, именно поэтому среди них больше экстрасенсов, чем среди мужчин. Она часто задумывалась, откуда к ней приходит Знание? Нет, не то, что запрятано среди архитектуры книжных текстов, в кружеве физических и химических формул, в мертвых матрицах компьютеров и космических центров. Это Знание было другим, его невозможно было заключить в видимую форму, определить молекулярное строение, дать точную характеристику его свойств и порядковый номер. Это Знание было исконным, изначальным настолько, что иногда Божена его пугалась. Оно представлялось ей живым организмом, который контролирует ее, следует за ней повсюду, где бы они ни была. В минуты, когда оно приоткрывало перед ней какой-то крохотный фрагмент, - о человеке или о событии, - ей чудилось иное измерение – бесконечный морской берег, белый, не желтый, а именно белый песок, очень чистые, выстроенные в геометрической гармонии города, в которых она уже когда-то была.
Если бы умные дяди в белых халатах узнали бы обо всем этом, вполне возможно, что сейчас Божена не была бы героиней нашего повествования. Скорее всего, и прописка у нее была бы совсем иная, а стало быть, и месторасположение. И все, что касается мечтаний, путешествий и озарений уже не имело бы отношения непосредственно к ней. Это чудо принадлежало бы кому-то другому.
Слава богу, Божену эта горькая участь миновала. И, несмотря на то, что весь нынешний мир представляет собой ту самую палату №6, о которой так интеллигентно-сурово рассказал Антон Павлович Чехов, в нем, то есть, в мире еще не возбраняется жить и мечтать.
tРазговор с Рене закончился неожиданно резко, не в смысле эмоций, нет, просто далекий собеседник чутко уловил потерянность Божены, и не стал настаивать на продолжении. Они договорились, что она отправит статью по .
Свернув на Садовую, Божена пошла по направлению к Марсовому полю старым привычным маршрутом, каким ходила в пору своей студенческой юности. И хоть было это довольно давно, все равно телесная память вела ее почти вслепую. Вслепую потому, что мыслями она была далеко отсюда. И в том не было заслуги Парижа, который принято так романтизировать. Сам город встретил ее сдержанно, особого праздника Божена не ощутила, но во всем, что окружало ее, были приметы новой жизни. Приметы неявные, словно березовые почки на деревьях, таящие в себе обещание солнца и радости. Но именно от этого предчувствия на душе становилось тепло.
Божена зашла в Михайловский парк, что за Русским музеем. В этот ранний час он был пуст, лишь в самой его глубине виднелся маленький женский силуэт, толкавший перед собой синюю детскую коляску. Было в этой картинке что-то одинокое, - рядом с женским силуэтом не было мужского, и Божена грустно улыбнулась, подумав об этом. Но сразу вспомнила про ошеломительную перемену в жизни мамы – вот уж чего она не ожидала. Это событие было столь неожиданным, что даже простая человеческая эмоция – радость терялась в целой череде иных переживаний – удивления, непонимания, страха, обиды. И теперь, оказавшись в пустынном весеннем парке, наполненном холодной влагой, Божена ощутила то самое щемящее чувство, что возникает при несоответствии человека и пространства. Крошечный человечек и бездонный мир – и, кажется, куда ни пошли мольбы о помощи, твой голос не достигнет дна или границ – безмолвие, обступающее со всех сторон, лишает самой крошечной надежды.
И все-таки почка распустилась, из нее появился росток жизни. Новой жизни, о которой Божена уже и не мечтала, и если бы этого не произошло, как знать, смогла ли бы она вообще войти в этот парк. Ведь до этого она не любила больших пространств. Михайловский парк она миновала бесчисленное число раз, учась в институте. И видела его очень разным во все сезоны, в любую погоду. Но его суть для нее всегда была одинаковой – одиночество.
Ныне же что-то изменилось, даже его пустынность и крошечная фигурка вдалеке не пробудили в ней прежнего отчаяния. Она решила пройти его по кругу, чтобы все обдумать.
Примерно на втором круге Божена почувствовала что-то новое. По диагонали от нее почти у самой ограды, выходящей на Михайловский Замок, возник мужской силуэт. Стволы мощных деревьев скрывали от нее главное, детское любопытство повело ее вдоль лавочек, мимо неглубоких луж, по влажному скрипящему гравию к узкому каналу. И вот уже взгляд вышел на прямую траекторию, - у самой воды стоял высокий мужчина. Темные волосы с первой сединой, могучий размах плеч, пальто дорогого покроя, как показалось издали, коричневое, но, подойдя ближе, Божена признала любимый ею бордо. Из под пальто виднелся темно-кремовый свитер с высоким воротом. Он стоял к ней спиной, его руки двигались в такт какому-то загадочному движению, суть которого Божена понять не могла. Но вот мелькнули последние деревья, парк закончился узким каналом, за которым начиналась дорога. Мужчина у самого края сделал взмах рукой и целая стая суетливых воробьев, словно ведомая волей дрессировщика, упала к его ногам. Обойдя его с левой стороны, Божена замерла, - незнакомец, одетый под стать обеспеченному иностранцу, кормил птиц. Неспешными движениями, напоминающими жесты дирижера, он разбрасывал мелкие хлебные крошки, и голуби с воробьями скатывались с небес, дрожа, клюя друг друга, оспаривали у соперников право на случайную милость прохожего. Хлебные крошки разлетались по всему парку, и все новые-новые партии крылатых тунеядцев слетались на этот неожиданный пир.