Страница 69 из 147
Мама почему-то виновато оглянулась на соседку.
- Влада Александровна, я…
- Да, я все понимаю, вам нужно многое рассказать своей дочери. Мы договорились, за цветы не волнуйтесь, а с собакой Божена сама разберется…
Завершающий фрагмент фразы про собаку соседка увенчала двусмысленной интонацией – вопросительно-утвердительной, - по сути, это был вопрос, подразумевающий ответ. Все, кто общались с Боженой и ее мамой, прекрасно знали, что к своей собаке она никого не подпускает.
Ответа от Божены не последовало – она смотрела на маму так, будто кроме нее на кухне никого не было. Соседка тихо попрощалась и ушла. Мама поцеловала Божену.
- Я так рада, что ты приехала именно сегодня, а то…
- Что?
- Понимаешь…
- Пока ничего не понимаю.
Мама обошла Божену и направилась в гостиную.
- Давай поговорим здесь. Широкая светлая комната с большими окнами на проспект – на подоконнике и стенах – много цветов, паркет из светлого дуба, обои цвета фрэш, темно-коричневая мебель – уютное свидетельство вкуса и достатка. На противоположной от окон стене, над овальным зеркалом – портреты семьи – бабушка, дедушка, мама в подвенечном, Божена с мамой, Божена в школе, Божена на вручении диплома, Божена на работе. Больше всего на этой фамильной стене было ее – она была центром этой маленькой Вселенной, после ее появления этот домашний мир вращался лишь вокруг нее. И когда ушли остальные члены семьи, мало что изменилось, - Божена и мама стали двумя частицами одного целого. Частица постарше продолжала холить и лелеять частицу помладше. И хотя младшая уже выросла, сформировалась как личность, стала самостоятельной в финансовом смысле – все равно, она оставалась для матери ребенком, - а иначе и быть не могло, - так было заведено изначально. Счастье Божены, надежды, успехи, провалы, ее одиночество, скверный характер, перфекционизм и страдания в ночной тишине – ничто не укрывалось от любящего материнского сердца. Практически то же самое относилось и к матери. Божена знала о ней все. По крайней мере, она так думала, до сегодняшнего дня.
- Божена, извини, что так получилось, я должна была тебе сказать раньше. Его зовут Элфрик. Он ученый, профессор, чудесный человек.
Божена села на диван не так мягко, как ей хотелось бы.
- Ты выходишь замуж?
- Я надеюсь, - совершенно новая улыбка, которую раньше Божена не видела, осветила лицо матери.
Странно. Но вместо радости Божена ощутила чувство, которое не поддавалось дифференциации. Смятение, удивление, обиду – да, более всего обиду, но не такую, какую испытывает взрослый человек, а обиду детскую, - так ребенок замирает от внутреннего негодования, понимая, что его обманули.
Обычно в таких местах повествования предполагается ликование. Оно должно быть, оно уместно более всего, когда мать говорит дочери, что ее личная жизнь вдруг начинает расцветать по-новому – «бабье лето» любимого человека – что может быть радостнее.
И Божена устыдилась. Мгновенная эгоистическая обида сменилась сочувственной радостью, но осталась щепотка непонимания:
- Мама, почему ты мне ничего не говорила?
- Я боялась, что все это сорвется, - она смущенно взглянула на дочь, взяла ее за руку и тихо добавила, - а вдруг у меня ничего не получилось бы, ты ведь знаешь, мужчины такие непостоянные…
Да, Божена знала все или почти все о непростых мужчинах. Хотя и на эту реплику мамы у нее нашлись бы свои возражения. Мужчины обычно оказываются такими, какими их представляют себе женщины. Но главным было то, что перемены, о которых Божена не подозревала, стояли на пороге. Очень скоро в квартиру должна была войти тишина, а тишины Божена боялась больше всего. Она слишком хорошо помнила, какое чувство у нее возникало, когда несколько раз ей доводилось просыпаться в квартире одной – обычно в прихожей на крючке для ключей висела записка от мамы: «Ушла в магазин», и хотя повода для беспокойства не было, все равно, ей было неуютно. Сейчас мама собиралась покинуть дом гораздо на большее время, чем на полчаса. И это Божену беспокоило.
Они серьезно поговорили, и вскоре Божена поняла, что последние полгода была слишком погружена в собственные проблемы, - по крайней мере, тот факт, что сердечное счастье мамы стало для нее сюрпризом, явно свидетельствовал об этом.
В конце разговора выяснилось, что мама приглашена на две недели в Брюссель – «погостить и познакомиться с детьми потенциального жениха, а там, уж, как получится…». За выражением «а там, уж, как получится» скрывалось тайное, но очень явное желание устроить свою судьбу по-настоящему, в нем было все – и страх, и надежда, и благодарность за позднюю любовь.
Самолет не ждет. Мама заторопилась. Божена расцеловала ее, как положено, присели на дорожку. Впереди ожидался одинокий вечер, который надо было пережить – самый трудный и долгий.
- Хочешь, я провожу тебя?
- Нет, солнышко, такси ждет, до аэропорта 25 минут. А там…, - мама улыбнулась сдержано, но не сумела скрыть ликование женского сердца, которое вдруг в самом позднем круге заволновалось вновь.
Божена поняла, что дальше тянуть нельзя, практически вытолкала маму за дверь. Когда на первом этаже захлопнулся лифт, и такси выползло по весенней грязи из двора на проспект, Божена прошла в свою комнату, открыла ноутбук и запустила диск с песнями Петра Налича. Оперный голос, обаятельно-сумасшедшие песни, балаганное настроение – все это должно было излечить Божену от чужого счастья, но ирония была в том, что ее собственное заглядывало в окно. Окно было закрыто…
tУтро выдалось слишком солнечным. Слишком для такого псевдо-весеннего месяца, каким является ранний апрель. Божена пошла гулять. Единственное место, где она чувствовала себя счастливой, был Невский. Магия этого места заключалась в том, что там было много людей, энергий и времен. Словно магический портал – Невский проспект переносил людей из века ХХ в век XIX или XVIII. Старинные особняки с их коронной горделивостью и застенчивой обветшалостью мгновенно располагали к себе человека постороннего, а что уж говорить о самих горожанах. Божена любила Невский за его текучесть – вроде ты среди людей, но их так много, они так стремительны, что все сущее как бы проносится мимо тебя, включая машины, улыбки, голоса, визуальные образы. Еще Божене нравилось присутствие на Невском иностранцев – незнакомая речь приятно бередила мечты о далеких странах. Она всегда улыбалась приезжим, и они улыбались ей в ответ, в отличие от соплеменников. В этом маленьком единстве душ: пароль – улыбка, отклик - улыбка в ответ, - было очарование детства, когда улыбнувшись незнакомому мальчику, ты можешь стать для него другом навсегда.