Страница 60 из 147
tПЯТАЯ. Алхимия, как она есть…
Маленький переполох в Интерриуме
- Что ты на это скажешь, Штольц?
Фредерик Лабард сидел за тяжелым дубовым столом периода позднего Ренессанса. Вся его фигура символизировала собой крайнюю степень озабоченности, хотя человек чуткий понял бы, что сердцевиной своей Лабард спокоен как никогда. Так случается с людьми, которые всматриваются и вслушиваются в драматичную историю, развивающуюся на сцене, и активно сочувствуют ее персонажам, хотя заранее, знают, чем все кончится.
Лабард обращался к невысокому молодому человеку, листающему за его спиной маленькую изящную книжку, в сафьяновом переплете. Подобно этому чудесному образцу раннего книгопечатания, мужчина был похож на изящное произведение искусства ручной работы, в которое его создатель вложил всю душу и талант. В его лице все было пропорционально, и хотя, как известно, абсолютные пропорции далеко не всегда притягательны, были в его облике ясность и непорочность, - живи он на земле, его, скорее всего, приняли бы за служителя Церкви.
Его звали Штольц. Как и Босх, он был Итерном. Кое-кто в Интерриуме называл его личным секретарем Лабарда, но это было всего лишь домыслом, не имеющим под собой оснований, хотя…
Штольц являлся странным персонажем. Он жил на правах служителя в этом удивительном мире, в котором главенствующее место занимала свободная воля каждого, кто сюда попадал. На правах существа, корректирующего некоторые процессы в Интерриуме. Он обладал необходимыми для Итерна чуткостью вкупе со строгостью, был улыбчивым, даже порой ласковым, но, вместе с тем, редко отличался какими-то душевными творческими решениями. К тому же по неведомым причинам Лабард старался не посылать его на Землю – в явный мир людей. Штольц никогда не обсуждал этот факт с Комендантом, что свидетельствовало о его эмоциональной инертности и отсутствии пытливости.
У Лабарда было свое мнение на этот счет. Однажды в беседе с Босхом он упомянул, что иногда случается в земной жизни такое, что не способен излечить даже Интерриум. Это было ответом на просьбу Босха дать ему Штольца в помощь для очередного задания. Обладая одним из драгоценнейших качеств Итерна – чуткостью, Босх не стал допытываться о причине отказа, но произошедшее стало крохотным зерном, посеянным глубоко в почве его сущности.
Итак, после разговора Босха с Биллем, Лабард обратился к Штольцу с вопросом:
- Что ты на это скажешь? – Штольц захлопнул книгу и оперевшись о спинку стула, на котором сидел Лабард, тихо произнес, -
- Комендант, уже поздно осведомляться о том, что я думаю, да и какое это имеет значение. Мой друг Босх мужественно повернул повозку судьбы в неведомое для него русло, при этом важно понимать, сможем ли мы его контролировать…
- Контролировать? – Лабард, до этой реплики пребывавший в какой-то дремотной задумчивости, встрепенулся и совершенно искренне расхохотался.
- Контролировать? Ты, наверное, шутишь, Штольц, Босха – контролировать? О чем ты говоришь? Кто вообще говорит о контроле? Нет, дорогой мой, здесь тебе не земля, и мы не чиновники, если бы мы стали контролировать здесь живущих, Интерриум давно бы превратился в хаос. Именно по этой причине на Земле страдает столько людей, потому что за их спинами стоят те, кто думают, что могут упорядочить жизнь остальных. Странные люди существа, они думают, что написав несколько законов и сведя их в единое издание под названием Конституция или Библия, они смогут привести жизнь изначальную к единому знаменателю. Что дает им право думать, что дикари в доисторическое время жили неправильно, а они, такие все законные, основательные, правильные – они живут жизнью истинной только потому, что знают в какой руке надо держать нож, а в какой вилку.
- Они заблуждаются, - с улыбкой в голосе, больше напоминавшей сарказм, изрек Штольц.
- Они не просто заблуждаются, они обманывают самих себя, - с каждым днем, часом, минутой они отдаляются от своей изначальности, дарованной им Высшим Разумом. И лишь некоторые из них осмеливались заговаривать о том, что возможно и нужно построить государство свободной воли, Над ними смеялись, называли их города-идеи утопиями, бывали ситуации и похуже.
- А что вы скажете о религиозных фанатиках?
- Даже не хочу касаться этой темы – извращенность человеческого разума во всем своем блеске, что может быть абсурдней преступлений, совершаемых под Знаком Господа… Штольц, на данный момент меня больше беспокоит наш общий друг – Босх.
- Комендант, на этот счет можете не беспокоиться. Босх знает.
- Да, Босх знает…
- На вашем месте я бы поволновался за земную женщину, над которой экспериментирует Босх. Как ее зовут?
- Божена, - Лабард снова впал в прежнюю меланхоличную задумчивость, - Штольц, земные женщины давно перестали быть беззащитными, и Божена из числа тех женщин, кто знает и чувствует лучше нас всех. Ее не так легко обмануть, как тебе кажется. Я не исключаю ситуации, что в итоге пострадавшей стороной окажется наш коллега…
- Босх?
- Именно он.
- Ему-то что станется?
- Как знать, как знать, - Лабард взял из рук Штольца книжку, которую тот листал, и раскрыл на случайной странице.
- Ты думаешь, эта страница открылась случайно?
- Конечно, нет.
- Тогда почитай.
Лабард протянул книгу Штольцу, и тот пробежал глазами строчки, которые каким-то едва уловимым свечением выделялись из общего текста. «Иллюзии – опасны и чудотворны. Они могут исцелять и умервщлять. Но человек использует лишь их отрицательную силу, не осознавая, как близко находится от вожделенного рая…».
Штольц закрыл книгу и вопросительно посмотрел на Лабарда.