Страница 55 из 147
- Это твое право, но меня беспокоят твои мотивы, ради чего ты хочешь так поступить?
Босх запнулся. Мысль, вспыхнувшая неожиданно – «Я должен быть рядом с Боженой», казалось, не требовала оправдания и доказательств. Это должно было осуществиться, просто должно.
Итерн хотел рассказать об этом Лабарду, но Комендант уже все понял. Когда Босх очнулся, видение исчезло, снова выступило солнце, воздух стал теплым и ласковым. Билль был по-прежнему грустен.
- Ты ведь не отступишься?
- Нет, Билль, я не могу.
- А если все пойдет не так?
- Отныне я знаю, КАК должно быть.
- Ты хочешь прожить чужую жизнь?
- Нет, я хочу прожить часть жизни с женщиной, которая мне интересна, она – особенная, и я хочу понять, что в ней особенного.
- Я все равно буду с тобой.
- Спасибо тебе.
- Ты меняешь свою судьбу.
- Я знаю, Билль…
Произнося эти слова, Босх проходил мимо антикварной лавки, где беседовали Божена и Ян. Билль сделал едва уловимое движение, которое человеческому существу не понять, но Босх его прочитал и повернулся туда, куда ему указывал малыш-соул. За стеклянной витриной – красивый профиль молодой женщины по имени Божена навеял Босху остаточное воспоминание из какого-то давнего воплощения – зеленый луг, бесконечный в своей изначальности, маленький домик вдалеке за невысоким холмом, издалека слышны женский смех и мужской голос, - счастье в каждой ноте, два голоса, сливаясь воедино, звенят над подлинным миром, миром, в котором нет места сомнению и боли. Эти двое – мужчина и женщина – в своем маленьком убежище посередине бескрайнего зеленого океана и никого вокруг. Они одни – в своем счастье и горе, болезни и здравии. Бессмертные, потому что влюбленные, по-настоящему бессмертные, они жили в те далекие-далекие времена, когда желания сердца управляли миром.
Видение прошло, в витрине лавки Босх увидел, как к Божене присоединился высокий красивый мужчина. Он принес ей кофе, и рука его, снимающая чашку с подноса, чуть-чуть дрогнула, точно так же в этот момент, что-то дрогнуло внутри существа, стоявшего по другую сторону стекла. Существа, считавшего прежде, что нет ничего лучше вечности, воспринимавшего покой, как награду за века одиночества, существа, познавшего подлинную гармонию. Он считал, что в его бесконечной судьбе все предрешено, он ошибся. Волею своей судьбы, а не чьей-то другой, он оказался на земле, в городе Париже, перед витриной этого магазина, в котором были собраны воедино разные эпохи и стили, он смотрел на женщину, для которой был еще никем, а она уже стала его целью, оправданием опасного шага.
Босх замер. Божена повернула голову и взглянула на уличный поток.
- Она тебя не видит, - Билль заколыхался у него над плечом.
- Ты ошибаешься, видит, только не глазами, а душой…
И действительно. Взглянув за окно, Божена увидела незнакомый город, людей, красивую архитектуру, но посередине этой чуждой ей среды обитания, в конкретном фрагменте пространства причудливая игра солнца, ветра и влаги очертила высокий мужской силуэт, зыбкий и искрящийся. От этого силуэта исходили волны тепла, «призрак весны», - подумала Божена и улыбнулась.
«Какой чудесный день», - подумал Босх, то, что тяготило его, отступило, - когда знаешь, на что отважился, предстоящее не кажется таким пугающим, как раньше…».
tДа будет так, - прошептал Билль.
Босх улыбнулся. Пришло видение – неизвестная ему планета, на которой, он вроде, никогда не был, но как явно он видел цветущий клевер, вздыбленное море, бьющееся о мрачные скалы, как явственно ощущал сладкий запах высушенной на солнце травы, слабый, почти неслышный аромат незабудок и анютиных глазок.
- А знаешь, чего бы мне хотелось больше всего на свете? - подал голос Билль.
- Чего?
- Чтобы дети всегда оставались детьми…
- Может когда-нибудь так оно и будет…
- Может быть…
- Билль, тебе пора.
- Я знаю, мы еще увидимся.
- Вполне возможно, - Босх оглянулся, - никак не могу привыкнуть к здешнему времени. Оно слишком явно напоминает о себе…
И действительно, сумерки завоевывали пространство, пока неявно, в виде теней, но это был первый знак для света – пора на покой. Босх направился вниз по улице, а на другом краю города, точнее за его пределами, со взлетной полосы аэропорта Шарля де Голля поднялся самолет. Божена Иртен возвращалась в Петербург. Но это была совсем другая Божена, не та, что приехала в Париж пару дней тому назад. Новая Божена была счастлива и смущена, она была готова безумно плакать и смеяться, будто ее сумрачной душой овладело возрождение, словно вернулось Начало, обещавшее когда-то чудесную сказку, - так путешественник, проведший не один год в бесприютных брожениях по тибетским горам, устало, но лучезарно замирает перед огненным шаром - на пороге Шамбалы…
После разговора с Боженой, Ян Бжиневски был в странном настроении. Азар Лайош, хорошо знавший своего воспитанника, мог бы побиться об заклад, - хотя он никогда не шел на подобные авантюры, - его подопечный смущен, что с ним приключалось особенно редко. Ян Бжиневски был тверд во всем, что касалось эмоций, даже если кому-то удавалось вывести его из равновесия, внешне это почти не проявлялось. Но на этот раз Бжиневски дал волю чувствам, - еще не выветрился в лавке запах духов Божены, - как он произнес:
- Кажется, эта девочка знает о Боге больше, чем мы все…», - для подобного заявления нужны были веские основания. Азар встрепенулся.
- Из чего вы это заключили?