Страница 54 из 147
- Кажется, наш друг призадумался…
Знакомый голос прервал размышления Босха. Над его правым плечом возникло едва зримое радужное облачко.
- Ребенок, ты опять сбежал? – Босх сделал попытку скрыть смятение за улыбкой.
- Ты меня беспокоишь, Босх, очень беспокоишь, и не только меня, но и Лабарда.
- С Лабардом все понятно. А вот ты?
- Я тоже частица Общего Дома, и твоя судьба нам всем не безразлична.
– Вы за меня не волнуйтесь, я всегда найду выход…
- До выхода еще очень далеко, ты еще на входе, Босх.
Почему-то именно эта фраза ввергла Босха в мрачное настроение.
- Что ты думаешь о Яне Бжиневски? – спросил неожиданно Босх.
- Важно не то, что я об этом думаю, важно то, чего ты хочешь…
- Я хочу, чтобы Божена полюбила меня.
Радужный сгусток слегка подпрыгнул, закачался, словно сказанное изменило его структуру.
- Я так и знал, что этим кончится, Босх, зачем тебе эта морока, людская любовь не постоянна, человечество так и не овладело секретом истинной любви.
- Тебя это тревожит?
- Это должно тревожить тебя, раз ты собрался измениться…
- С чего ты решил, что я собираюсь меняться?
- Если ты хочешь испытать любовь земной женщины, ты должен понимать, что она изменит тебя.
- Я этого не чувствую.
- Босх, - в радужном облачке прибавилось темных тонов, - я очень прошу тебя, подумай лишний раз…
- Билль, в моем нынешнем теле она меня не полюбит, я с ней уже разговаривал, от нее не исходило теплых вибраций, - раздражение, непонимание, удивление, затем легкий интерес, - это все, что она испытывает ко мне, она меня не полюбит…
- Босх, послушай меня,
- Нет, Билль, не могу, увидев эту женщину, я вдруг ощутил себя незаконченным, знаешь, так бывает, художник рисует картину, ему кажется, что он знает, какой она должна быть, но вдруг он останавливается, потому что теряет нечто, что помогло бы ему довершить начатое, картина остается недописанной.
- Босх…
- Поверь мне, нет ничего страшнее, чем незавершенность…
- Еще есть несбывшееся…
tНет, это совсем другое, незавершенное – это приговор творцу, крест, знак его несостоятельности, нет страшнее порока, чем неумение доводить дело до конца.
- Босх, ты не должен, я знаю, о чем ты думаешь…
- Расскажи мне о судьбе этого человека…
- Яна Бжиневски…?
- Нет, не надо, не рассказывай, я не хочу знать его судьбы. Он вообще не имеет никакого отношения к нашей истории, его душа не имеет, а вот его тело…
- Босх, так нельзя.
Босх резко повернулся туда, где на фоне апрельского неба выделялся странный кусочек, цвета мокрого асфальта с переменной игрой оттенков – от бледно-серебристого до пепельно-серого. Маленький соул испытывал в этот момент всю гамму человеческих чувств, которые ему не пришлось изведать на земле.
- Босх, ты не поверишь, но я очень люблю тебя, давай поговорим.
Краткая вспышка агрессивного упорства мгновенно потухла, Босх расслабился.
- Сейчас, здесь на земле, у тебя нет судьбы, и ты это знаешь, воплощение без судьбы невозможно…
- Но если я приму на себя воплощение другого человека…
- Ты прекрасно знаешь, что это невозможно…
- Когда возникает сильное желание, возможно все.
- Ради чего, Босх, ради чего, ради простого любопытства?
- Я встречал ее раньше, она была моей несбывшейся любовью много воплощений тому назад. Неужели и на этот раз я не смогу заставить ее полюбить меня? Я знаю, кем должен стать, чтобы она обратила на меня внимание.
- Ты считаешь это честно?
- Земля видела и не такой обман, от моего никому плохо не станет.
- Ты уверен?
- Билль, я живу не первый день…
- Да уж…
- Я знаю, с какого конца надо заходить…
Воздух стал тяжелее, солнце, скользившее по асфальту, как роллер, резко вобрало лучи и померкло.
- Дождь собирается….- Босх прикрыл глаза.
- Нет, Босх, это не дождь, в нашем доме – паника.
- Брось, Билль, нам иногда позволяется побаловаться.
- То, что ты задумал, не похоже на баловство.
Ветер, налетевший с севера, разогнал последние солнечные следы, заколыхались кроны каштанов, прохожие зябко кутались в шерстные шарфы, застегивали куртки, повеяло одиночеством и тоской. Билль встрепенулся, облака собрались в причудливые картины, которые люди, испуганные неожиданным холодом, просто не замечали, только два существа, не принадлежащих этому берегу, увидели гнев небес. А там, куда и взгляд не всегда проникнет, проступили очертания морского берега, скалы, словно средневековые воины, застыли в мрачном оцепенении, и был там тот, кому было дано знать. Он был хмур и неласков, незримый для всех он обратился к Босху:
- Босх, мальчик мой, от шалостей до беды один шаг…
- Лабард, я знаю, и вы должны меня понять.
- Я тебе не должен, а вот ты совершаешь ошибку, это не твоя судьба, тебе не дано право вторгаться в ЭТУ судьбу.
- Лабард, я чувствую, что должен пойти этим путем. Вы можете меня остановить, так остановите.
- Ты прекрасно знаешь, что Интерриум – мир свободной воли, а значит, ты можешь поступить так, как хочешь, но твой маленький друг прав, задумайся о последствиях…