Страница 50 из 147
- Да.
- С чем это связано?
- С тем, что там, куда вы придете, должно состояться мероприятие, на которое вы не приглашены.
- Так пригласите меня…
- Это не в моей власти, простите.
- Да, я понимаю. Хорошо. Диктуйте адрес.
Это было кафе, расположенное напротив знаменитой «Ротонды», ничуть не уступающее ей по славе. Кафе, где в начале ХХ века буйствовала вся творческая знать Европы и России. Кафе, о котором в ту пору было сложено множество легенд, доживших до дня сегодняшнего. Большинство этих легенд были ими изначально, но, как известно, история привечает вымысел, точно так же, как знатная дама благоволит к своим очаровательным арапчатам, оттеняющим ее роскошную породистую извращенность, которыми, к слову сказать, хозяйка готова пожертвовать в любой момент.
Встреча была назначена. Божену охватило волнение. Почему она волновалась? Может, на краткий миг ее усталой душе показалось, что чудо, которое она ждала столько лет, неожиданно подступило совсем близко, почти как в стихах Ахматовой:
«И так близко подходит чудесное/ К развалившимся грязным домам… / Никому, никому не известное, / Но от века желанное нам»
Если бы Божена знала, если бы знал Босх, а также Ян Бжиневски и Азар Лайош все то, что знал Фредерик Лабард, наместник Интерриума. Но, увы, знание достается не всем. Кому-то приходится довольствоваться предчувствиями…
Фредерик Лабард улыбнулся сразу после заключительных слов Рене де Карта. «Босх, мой мальчик, начало положено. Но это еще далеко не конец. Это всего лишь начало…».
Итерн Босх вздрогнул. Почему слова, произнесенные Лабардом, так взволновали того, кому положено быть спокойным, того, кто знает, что смерть невозможна, а бессмертие, как форма жизни, существует с начала времен? Почему Итерн Босх так обеспокоился заданием, проще которого быть не могло? Может оттого, что древнее знание, именуемое людьми интуицией, подсказало ему, что возможный союз земной женщины и мужчины предполагает дополнительные составляющие. И дело не в пресловутом треугольнике, о котором на земле принято так цинично шутить. Все гораздо сложнее, - такая неутешительная мысль окончательно сформировалась в голове Босха именно сейчас, после слов Лабарда о начале истории.
«Эта история будет касаться меня гораздо больше, чем мне думалось…», - сомнение превратилось в уверенность. Так Босх определил для себя дальнейшую траекторию своей деятельности. Он знал, что должен присутствовать на сегодняшней встрече. «Все действующие лица будут участвовать в единой мизансцене, - обычно такое пиршество характеров было свойственно пьесам Вильяма Шекспира», - прошептал Босх. И хотя мелодраматизм, свойственный людской породе, Итернам не был присущ, Босх усмехнулся, интрига есть интрига, и даже бессмертные не откажутся от столь изысканного зрелища…
А тем временем, Ян Бжиневски заканчивал разговор с Рене де Картом по мобильному, который сообщил ему о беседе с Боженой. «Bon, d’accord», - отключившись, Ян посмотрел на Азара, который, казалось, совсем не прислушивался к разговору, бродил по лавке, как рачительный хозяин, поправляя некоторые вещи, передвигая статуэтки и смахивая кое-где пыль маленькой метелочкой.
- Что ты об этом думаешь?
- Я не понимаю, зачем вам это надо?
- Что именно? – Ян сел на ломЛабардийский резной стул и устремил взгляд на противоположную стену, где на гобелене Бернара ван Орлея разворачивались сцены из жизни святых в библейском духе.
- Интервью, эта русская журналистка.
- Должен же хоть кто-то знать правду.
- Зачем?
- Когда-нибудь и где-нибудь правда должна вспыхнуть, чтобы осветить сумрак…
- Вы цитируете древних, но ведь мир не изменился, если во времена великих греков правда не была нужна, так почему же вы считаете, что сейчас она будет востребована, время-то неподходящее.
- Время для правды всегда неподходящее. Но суть не в этом, я ведь не борец с мировым злом…
- Вот именно поэтому я и удивлен…
- Правда не всегда становится истиной. Правда может лежать, как камень, и пользы от нее, что от твоего текинского ковра, который ты пытаешься продать уже три года, а истина меняет людей, причем в лучшую сторону…
- При условии, что люди правильно ее понимают…
Ян улыбнулся.
- Истине не нужны условия, а также зрители, она ведь не зрелище…
- Вы хотите сказать, что истина существует сама по себе?
- В какой-то мере, да.
- А правда?
- Правда условна и без нее можно жить.
- И что же Вы собираетесь рассказать этой русской журналистке?
Ян встал с кресла, прошел вглубь лавки, во внутреннюю комнату, где под стеклом лежала коллекция красивых разных по форме и цвету камней. Помолчал, внимательно разглядывая диковинные экспонаты, и, не поворачиваясь к Азару, который стоял у порога, произнес.
- Я хочу рассказать ей истину, она меня поймет.
- Вы уверены?
- Я говорил о ней с Александером, и, судя по всему, эта девочка так же одинока, как и я, но она не грустит по этому поводу, ибо знает, что истина дороже любви. Любовь – сиюминутна, истина – вечна.
- Но любовь способна менять все вокруг, включая тех, кто в нее вовлечен.
- Мой милый Азар, ты мудрый человек, прожил такую яркую жизнь, но до сих пор не понял, что любовь – это иллюзия, которой люди утешаются. Она не способна ничего изменить в ЭТОМ мире, потому что подлинную любовь ЭТОТ мир не познал и не познает никогда.
- Мне жаль, что вы так думаете, хотя, возможно, вы правы, для вас, - Азар сделал на слове «вас» интонационное ударение, - любовь всего лишь утешение, - на этих словах Ян резко повернулся к старику, в его глазах мелькнула тень гнева.