Страница 32 из 147
- Сколько я вам буду должен? – Дэмон вспомнил, что за аренду счастья тоже надо платить.
- Вы мне ничего не должны, вы должны себе, - эти слова странным образом превратились в смысловое дополнение той слуховой галлюцинации, что так смутила Дэмона пару минут назад, - помедлив, она добавила, - если для вас это существенно, мы можем обсудить плату позже. Скажу только, я не нуждаюсь в деньгах, живу скромно и потому, обхожусь малым, чего и вам советую, - ее голос приобрел былую жесткость, - единственное, что от вас требуется – писать картины. Это самое главное требование отца. Я не столь категорична, талант у вас есть, другое дело, что вы долгое время им пренебрегали…
- Откуда вы знаете?
- Женщины знают многое, гораздо больше, чем вы можете себе представить. Женщины чувствуют изначальность, суть происходящего. Вы называете это интуицией. Мы же принимаем как данность.
- А что вы еще знаете? – Николай Васильевич так приободрился от ее слов, что даже начал улыбаться.
- Вы будете счастливы здесь…, - вопреки ожиданиям Дэмона, она не улыбнулась ему в ответ, но слишком поспешно отвернулась к окну.
Дэмон ликовал, хотя нет, чувство, овладевшее им, напоминало не ликование – ибо оно свойственно победителям, - он же никогда им не был, слишком инертной была его манера жить. Чувство, заполнившее его, напоминало восторг ребенка, получившего неожиданный подарок, невзирая на средние успехи в школе. Такие подарки, полученные вопреки человеческой логике, вполне соответствовали логике небесной. Подобные дары даются не за что-то, а ради чего-то. Их единственная цель – радость, способная окрылить человеческое существо, она помогает ему поверить в торжество Случая, придает сил для осуществления изначального замысла. «Изначальность» представлялась Дэмону довольно существенной загадкой, разгадать которую было выше его сил, но какой-то глубинной частичкой разумения он понимал, что речь идет о Боге. И в этом понимании существенную роль играл не разум, а чувство Знания, подаренное ему при рождении.
Солнце медленно, но настойчиво заполняло комнату. Оно готовилось к решительной атаке, - стереть с лица продрогшей земли последние приметы зимы, а для этого нужно было прогреть не только суровый чернозем, но и тяжелые бетонные плиты домов, оконные переплеты, отсыревшие за холодные месяцы, блестящие седым алюминием крыши. Также было бы неплохо заглянуть в сырые парадные, где от стен веяло сиротливостью и одиночеством. Свою наступательную военную операцию солнце решило начать с верхних этажей, что вполне логично. Этим утром ему приглянулась эта мансарда, где в столь ранний час двое людей - мужчина и женщина - вели тихую беседу. Солнце заинтересовалось этими людьми, скользнуло в окно, преодолев преграду стекла, как слепой, ощупало немолодые лица, - они ему понравились, и тогда оно разлилось по полу, стенам и мебели со всей щедростью, на какую только было способно.
- Сколько здесь света! – воскликнул Дэмон с детской радостью в голосе.
Маргарита Николаевна едва заметно улыбнулась.
- Да, здесь очень хорошее освещение по утрам, поэтому отец вставал очень рано, после полудня свет уходил, и он принимался за другую работу.
- Какую именно?
- Он переплетал книги. После обеда шел гулять в парк. Здесь есть чудесный парк чуть дальше, у монастыря.
Это упоминание почему-то неприятно поразило Дэмона.
- Здесь есть монастырь?
- Да, и Церковь, а чуть дальше – кладбище.
Николай Васильевич уже совсем хотел огорчиться, но Маргарита Николаевна вдруг опять подошла к его картинам.
- Послушайте, - она вспомнила имя-отчество Дэмона, - Николай Васильевич, подарите мне эти картины, если вам, конечно, не жалко.
Демону было жалко, потому что он считал их лучшими из всего написанного, но не счел возможным отказать этой женщине. Слегка смутившись, он кивнул.
Маргарита Николаевна проворно прихватила оба полотна и направилась к двери.
- Ваши ключи, - связка, состоявшая из двух ключей, легла на место, где только что стояли его картины, - да, кстати, я советую вам врезать нормальный замок, дубликат ключей отдадите мне.
Дэмон кивнул. Дверь за Маргаритой Николаевной плавно закрылась. Россыпь солнечных брызг разлетелась по комнате. Птичья трель достигла крыш и понеслась игривым рондо над городом. Николай Васильевич подошел к окну. За его спиной – просторная комната призывала его начать новую жизнь. Впереди - режущая глаза голубая глубина – звала в неизведанное. Внизу - город такой родной, но абсолютно новый, салютовал кронами тополей подвигу маленького человека, расставшегося со своим прошлым ради неясного будущего. Дэмон подошел вплотную к окну и на мгновение задохнулся, увидев небо так близко. Солнечные брызги просочились ему под кожу, проникли в кровь горячими сгустками. Он распахнул руки и прильнул к окну. Прямо напротив его лица стояло жароподобное солнце, огромное, бесконечное, заливая все вокруг медно-лимонным светом. Редкие облака пробивались сквозь это солнечное торжество, и тут же исчезали в этом неземном сиянии. Дэмон зажмурился, - «живите же, наконец, талантливый вы наш, мы на вас надеемся», - знакомый голос незнакомца потонул в гуле города. Николай Васильевич оглядел царственную перспективу. «Здравствуй, Петербург…». В этих словах было столько надежд, что произнеси их еще вчера, Дэмон, наверное, удивился бы сам себе… Сегодня эти слова прозвучали как нельзя кстати, потому что в жизни Дэмона наступило самое солнечное утро, из всех, что случались в его жизни…
Божена. Жизнь наяву
Божена спала. Ей снился сон. Она — плыла по открытому космосу в радужном шаре. По бокам два огромных ангела, с десятиэтажные дома, время от времени чуть подталкивали шар, придавая ему нужное направление. «Куда мы летим», мысленно спрашивала она. И ангелы мысленно отвечали: «наверх». Они поднимались все выше и выше, мимо проплывали звезды, какие-то светящиеся скопления. В школе Божена учила астрономию, но нельзя сказать, что этот предмет ее сильно увлекал. И вот теперь, когда она плыла по космосу, странное дело, ничего не чувствовала: ни страха, ни волнения, ни преклонения перед этой огромной черной бездной, родом из которой она была. Она просто смотрела на это живое существо, обволакивающее шар, внутри которого она находилась. Ни холода, ни жара, странное стерильное состояние тела и души. Абсолютный покой.