Страница 3 из 147
- О, этот вопрос в нашем топ-листе самый популярный. Его задают нам все. Но мы не торопимся отвечать, потому как это чудесное место может быть настолько разным, что каждый сюда прибывший находит в нем что-то для себя. Для одних это - дом, для других – перевалочная станция, для третьих, - мужчина сделал выразительную паузу, и улыбнулся особенно тепло, - для третьих это чистилище.
Дэмон неприкрыто вздрогнул.
- Простите, что? Чистилище? - мужчина молча смотрел на Дэмона и продолжал улыбаться, - но я ничего плохого не сделал, я никого не убил, не заставил женщину сделать аборт, не подсиживал начальника, чтобы получить его место, и вообще, - голос Дэмона задрожал, - за что меня так?
- Не волнуйтесь, Николай Васильевич, никто вас не наказывает, вы ни в чем не провинились, и жарить на кострах вас никто не будет. Вы никого не убили и не подсидели? Так это же замечательно!
Мужчина подхватил Дэмона под локоть и стал увлекать за собой.
- Кстати, простите, забыл представиться – Фредерик Лабард, Комендант Интерриума.
- Интерриума? - Дэмон с недоверием воззрился на хозяина пространства, - это что за инстанция такая?
- Вы совершенно правильно заметили – инстанция, - при этих словах Лабард улыбнулся настолько искренно и широко, - что у Дэмона чуть-чуть отлегло, - но ради проформы он все-таки спросил, - а вы милейший, по сути-то своей не Дьявол часом?
Лабард убрал руку, отошел на пару шагов назад и взглянул на Дэмона уже не столько с откровенной улыбкой, сколько с сарказмом.
- И об этом спрашивает меня человек с такой фамилией?
Дэмон опять занервничал.
- Нет, господин…, - он запнулся…
- Лабард, - подсказал ему Комендант.
- Да, господин Лабард, я, позвольте сказать, не выбирал эту фамилию, просто так получилось, что мои далекие, очень далекие предки, русские они были, отбыли на американский берег и там из Даниловых превратились в Дэймонов. А затем, когда уже родители моих родителей, - Дэмон так взволновался, что даже забыл, собственно говоря, его ли родители или родители родителей закрепили за собой фамилию Дэймон в русифицированном варианте.
- Что вы так волнуетесь, дорогой Николай Васильевич, поверьте, не надо оправдываться, тем более, в таком месте, как это. Да Бог с ней, с этой фамилией, не она творит судьбу человека, хотя, - лицо Лабарда на мгновение стало совсем иным, - от внимательного Демона эта перемена не ускользнула, - да ладно, что мы все о прошлом, - Лабард пригласительным жестом обозначил перед Дэмоном путь, - прошу вас. Я сказал в начале нашего знакомства, что мы вас ждали, и не обманывал. Если же вас что-то беспокоит, то, ради вашего утешения, скажу следующее: вы не умерли, вы просто спите, у себя, в своей комнатке 3 на 4 метра, с глухой стеной вместо окна. Вы спите и видите сон.
- Сон?
- Да, сон.
- То есть, все происходящее со мной, нереально?
Лабард улыбнулся, но не столько иронично или светло, сколько печально, - ах, люди, люди, какие вы еще наивные, вы все еще верите, что сон – это выдумка.
- Простите? Что вы хотите этим сказать?
- Мне трудно вам будет это объяснить, точнее нет, вам будет трудно понять, что сон – это реальность, просто не такая, к какой вы все привыкли. Вы ведь не любите неожиданностей, а, Николай Васильевич?
- Ну, да, не люблю, к ним не знаешь, как подступиться…
- Не любите вы экспромтов, не чувствуете сияния…
- Какого сияния? – Дэмон насторожился. В этот момент словно лампочка Ильича в его сознании вспыхнул эпизод детства, когда ему, десятилетнему мальчику, рассказывал свои истории дед-художник. Так вот, этот замечательный человек однажды рассказал ему, как к нему приходят сюжеты картин. «Я ухожу к себе в комнату, закрываюсь, снимаю с себя все лишнее, включаю ласковую музыку (чаще всего это был Вивальди или Сен-Санс) и долго молюсь, прошу прощения у Бога и Богородицы за грехи свои, за слаБосхти, малодушие и лень. Потом прошу прощения за грехи близких. И так долго-долго, до тех пор, пока тело мое не станет почти невесомым. И тогда, если Господу угодно, он посылает мне свою силу – сияние, радужное, чистое, всеобъемлющее. И я купаюсь в нем, наполняюсь его силой. В такие минуты ко мне приходят образы, которые я зарисовываю…».
Крошечный эпизод из детства проснулся и выплыл на поверхность памяти благодаря этой речевой ассоциации. Сияние – какое глубокое понятие.
- Вы правы, сияние – это жизнь, не образ существования, а жизнь настоящая, исток подлинности, - Лабард повернул голову влево, только сейчас Дэмон увидел перед собой то, чего – он мог поклясться – не видел минуту тому назад – цветущий город в низине. Они стояли на холме. Демон оглянулся – позади них не было ничего, кроме гор, и ни одна из них не была похожа на шахту лифта.
- Не волнуйтесь, вы сможете вернуться по первому своему желанию. Силу желаний еще никто не отменял. Пойдемте, Николай Васильевич, пойдемте…
Стоило Демону задуматься, - а что там внизу, - как они оба оказались в городе.
- Вот видите, у нас все гораздо проще, чем на Земле, вы задали вопрос и тут же получили ответ. А знаете почему? Потому что вы были искренны в своем недоумении, эта ситуация вам действительно интересна.