Страница 4 из 147
- Давайте прогуляемся. Я не приглашаю вас ко мне домой, потому как вы к нам ненадолго. А внутрь могут зайти только те, кто…- Лабард запнулся
- Те, кто умер?
- Скажем так, те, кто имеет более высокую степень допуска. Например, человек, находится между жизнью и смертью, и то, даже в таком положении, ему доступны лишь определенные уровни. Ну и, безусловно, основные жители здесь те, кто покинул физический мир.
- То есть, умер.
- Если вам так привычнее, то можно и так сказать.
- Вы хотите сказать, что смерть – это не конец? – в голосе Демона сквозило искреннее удивление.
- Конечно, мой дорогой Николай Васильевич, смерть это всего лишь переход, я понимаю, вам трудно это понять, особенно, когда вы находитесь в таком положении…
- В каком положении я нахожусь? - и вновь чувство тревоги овладело Демоном.
- Нет-нет, не волнуйтесь, вашей физической оболочке ничего не угрожает. Пока. А вот ваше сознание, память, чувства, - Лабард сделал паузу, - не знаю, обрадую ли я вас или огорчу, но когда вы вернетесь, точнее, проснетесь, ваша жизнь порядком изменится.
- Что вы имеете в виду? - страх, прошедший мимо Демона в самом начале путешествия, почему-то решил вернуться и стал ввинчиваться в него с упорством само реза.
- Вот видите, вы боитесь, вас больше устраивает безвестность и нищета, чем свершение Судьбы.
- Простите, я вас не понимаю…
- Вы не любите неожиданностей, но отныне без них никак. Вам была дана целая жизнь, чтобы реализовать ваш дар, вы им пренебрегли.
- Какой дар? Вы о чем?
- Дар живописца, художника от бога, Творца, создающего новую реальность. Вы знаете, сколько уровней в Террариуме? Это риторический вопрос, я знаю, что вы не знаете, вы даже не подозревали о существовании Террариума, зато о наличии Ада знают все. Странные вы существа, люди, вам легче поверить в адский огонь и чертей, чем в Рай, который существует у вас под боком.
Демон опешил. Он смотрел на Лабарда со странным выражением лица, в котором присутствовал мкс: удивление, непонимание, страх.
- Простите, я решил не поступать в художественное, потому что…
- Поздно извиняться, у вас нет времени начинать все сначала, хотя второй шанс был, когда от вас ушла жена и дети, вам больше никто не мешал остаться наедине с собой, со своей подлинностью, с даром видеть внутреннюю суть мира. Вам была дана возможность и необходимая свобода, времени у вас было предостаточно, мы приводили вас туда, где находились люди, которые могли стать вашими первыми натурщиками, мы открывали вам такие места в городе, где вы никогда не бывали и, попав в которые, могли почувствовать волшебную реальность. А она ждала вас с покорностью влюбленной женщины, сутками напролет, да что там сутками, осенью, весной, зимой и летом ваша реальность, предназначенная только вам, следовала за вами, боготворила вас.
- А я? – в голосе Демона уже слышался не столько страх, сколько стыд.
- Вы прошли мимо, как слепец, как глухой человек, лишенный сердца и мечтаний. Вам было все равно, вы жили в своей скорлупе, отгородившись от всего живого и настоящего, боялись неожиданностей настолько, что не мыслили свое любимое кресло на другом месте. Вы ушли из своего фамильного жилища, где до сих пор живет отпечаток вашей души, только чтобы не спорить, не бороться, не мучиться. Вас выгнали, вы ушли. И даже тогда ваш дар ждал, что вы обратите на него внимание, прислушаетесь, возьмете на себя труд реализовать его, обратитесь к холсту и краскам. Дар надеялся, что он предназначен тому, кто его полюбит, но он просчитался. Вы были слишком поглощены своей пыльной каморкой, псевдоученым существованием, настолько свыклись с жалкими приметами душевной нищеты, что готовы были оставить все как есть. Более того, за эту убогость вы готовы были бороться.
- Я привык, - пролепетал Демон, - к этому моменту он был практически полностью уничтожен психологически. Он не пытался бежать или возражать Лабарду, обрушившиеся на него обвинения он воспринимал с покорностью растительного организма.
- Вы и сейчас не сопротивляетесь, не оправдываетесь, не ищете смысл своей жизни. В чем смысл вашей жизни, Николай Васильевич?
Этот вопрос, хотя и вытекал из всего вышесказанного, вдруг настолько отчетливо предстал перед Демоном во всей своей беспощадности, что этот сдержанный человек вдруг заплакал…
- Демон, вам 46 лет, а вы выглядите, как старик.
И это была чистейшая правда. Демон это понимал. Потому и перестал смотреться в зеркало. Лишь иногда по утрам он видел фрагменты своего лица в крохотном зеркальце, которое висело у него в ванной комнате.
- Вся ваша жизнь – сплошные осколки, Демон, но склеивать их поздно.
Первая истеричная слеза прошла, и Демон, подрагивая телом, спросил:
- Но я ведь никого не убил?
- Вы убили свой дар, Демон, по нашим меркам, это страшнее, чем убить физическую оболочку, вы похоронили то, что дается далеко не всем, - помолчав, Лабард продолжил, - вы никогда не задумывались, почему родители назвали вас Николаем?
- Нет…а что?
- Ваша мама очень любила Николая Васильевича Гоголя, они с ним, так сказать, родственные души были.
- Это как?
- Вам не понять, да и не существенно это. Для вас сейчас имеет значение лишь одно: последняя попытка.
- Последняя попытка? – Демон чуть-чуть воспрянул духом.