Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 20 из 131

Меня привлекают именно старые книги, новые, напротив, наводят тоску. Книги, написанные ещё до Потопа, спасённые, перепечатанные, восстановленные, изданные вновь. Я обожаю бумажные книги, а их осталось немного, ведь сейчас ввиду экономии древесины выпускают только синтетические. О! Это совсем не то! Синтетика и электронные версии при всём их удобстве обезличивают книгу. Да, они не умаляют ценность её содержания, но превращают её в нечто обыденное. Она перестаёт быть древним сокровищем. Все атрибуты книги: цвет обложки, переплёт, шрифт, даже запах краски имеют для меня значение. О да! Я привереда. Однако меня не смущают ни желтизна бумаги, ни пыль, осевшая на корешках, ни скукожившиеся от времени и жаркого влажного климата страницы. Напротив, они служат доказательством «старости» книги, доказательством прожитой ею удивительной жизни. Что же… я увлёкся. Я могу говорить о книгах часами, однако Хавьера это чертовски раздражает. Его интересует лишь настоящее, а меня привлекают тайны прошлого. Разве нам не следует разгадать оставленные предками загадки, чтобы понять, почему теперь мы ведём себя именно так, а не иначе, и что ждет нас впереди?

– К этому делу нужно относиться серьёзно, так же, как к работе, а не тратить время на шашни, – я как бы подвёл итог под замусоленной темой, хотя и не надеялся поставить в ней точку.

– Можно совмещать, знаешь ли!

– Бесполезно с тобой спорить. Хорошо, что в нашей команде есть хоть один здравомыслящий человек.

– Ты всего-навсего не умеешь переключаться.

– Ха, конечно! Ладно, работай. Я проведаю бабушку.

– Может, принесёшь что-нибудь пожевать?

– Может и принесу, но мама просила не объедаться. Как только она и Эмиль вернутся, будем ужинать.

***

Каждое воскресенье я проводил в родительском доме, присматривал за полусумасшедшей бабушкой, позволяя тем самым матери и её новому мужу отдохнуть от мирских забот и развлечься. Я предлагал перевезти бабулю со всем её незамысловатым скарбом в мою квартиру, но мама и слышать об этом не желала. Домой я прихожу только на ночь, а оставлять бабушку одну на целый день опасно. Дроиды не могут справиться с ней, ведь бабуля с лёгкостью может их отключить, что проворачивала уже много раз. За ней нужен глаз да глаз. Маме приходится отлучаться с работы (она работает воспитателем) каждые три часа, чтобы удостовериться, что бабушка не взорвала дом. Бабуле часто что-то мерещится, она нервная и агрессивная, во всех видит врагов: воров, убийц и отравителей. Выкинуть она может всё, что угодно, поджечь ковёр в гостиной, выброситься из окна, вырубить Марту – искусственный интеллект дома – и включить воду на полную мощность. С каждым годом её состояние ухудшается, с каждым годом у мамы прибавляется забот. Порой я ненавижу бабушку, хоть и знаю, что не имею на это права, хоть и понимаю, что она не виновата и это состояние выбрала бы для себя в последнюю очередь. И всё же я принимаюсь скрипеть зубами от злости, когда бабуля начинает чудить, сыплет оскорблениями, устраивает истерики, в общем, превращает жизнь матери в жуткий кошмар.

Квартира родителей, расположенная на пятьдесят пятом этаже жилой башни, по площади ненамного превышает мою. В этих двух невзрачных маленьких комнатах я провёл детство. В спальне, теперь всецело принадлежащей бабуле, до сих пор стоит мой письменный стол, ящики которого заполнены свитками синтетических учебников. В шкафу-трансформере  можно обнаружить мою старую одежду. И всё же комната изменилась, пропахла сладким запахом  старушечьего тела. О да! Этот запах въелся в постельное бельё, в ворс коврового покрытия, в одежду бабушки, и к нему было не так-то просто привыкнуть. В тот день бабуля была смирная, она вязала нечто бесформенное, лишь отдалённо напоминающее гигантский носок. Она не заметила, как я вошел, не подняла головы. Хрупкая фигурка, завёрнутая в старенький, истрепанный халат. Белая, слоящаяся кожа, напоминающая испорченный пергамент, прорезанная взбухшими синими венами.

– Эм…, бабушка, не нужно ли тебе чего-нибудь?

Она подняла на меня затуманенные пеленой глаза и опустила «носок» на колени. Кресло скрипнуло и перестало раскачиваться.

– Кто ты? – спросила бабуля надтреснутым голосом и попыталась приподняться. – Кто ты?

Ну вот, начинается! В такие моменты я неизменно терялся и был готов в любой момент дать дёру, пусть и понимал: это трусливо и недостойно.

– Александр. Твой… эээ… внук.

– Внук? – проскрежетала она. – У меня нет внука! – Бабушка вытаращила глаза от ужаса. – У меня нет внука! Мой сын ещё слишком молод, чтобы иметь детей! – Да-да, она застряла в прошлом и никак не могла оттуда выбраться. – Кто ты? Почему Катрина тебя впустила?

– Мама попросила присмотреть за тобой в её отсутствие. Я Алекс, Альбер Орелли – мой отец.

– Альбер…, – в её голосе проступило узнавание, она присела. Я воспользовался этим мгновением для того, чтобы порыться в ящике стола и вытащить флакончик успокоительного. Десять капель, старушка угомонится и снова возьмётся за вязание.

– Да, Альбер. Мой сын, – бабуля расплылась в довольной улыбке. И также резко она помрачнела. – Но разве у него уже есть дети!? Не может быть! Он бы не скрыл от меня... Ты совсем на него не похож. У него такие чудесные белокурые волосы, как и у его отца… Мягкие, как пух. Нет, ты не похож ни на него, ни на Ксандра… Ксандр… Ксандр… Ксандр так хотел увидеть сына… – Твердила она, выпучив глаза.

Вот чёрт! Она, похоже, напрочь забыла, что папы уже десять лет нет в живых. А Ксандр – это мой блудный дедушка. В то время бабуля то и дело о нём вспоминала и даже «беседовала» с ним. Жуть! Мне не довелось встретиться с ним,  и отец его не знал. Родители расстались ещё до его рождения. Единственное, что мне было  известно о дедушке, это имя. По желанию бабушки меня назвали в его честь.