Страница 9 из 97
- ХАДовцы не соврали, - продолжил говорить Трофимов, продолжая смотреть в бинокль. - Слыхали, что у них свои люди в отрядах есть? Агентов засылают прямо к «духам». Вот это стальные яйца иметь нужно!
Маврин кивнул в знак согласия. На лбу его крупными каплями застыл пот, да и тело все было мокрым от непривычной жары.
Авиация не заставила себя долго ждать. Два грозных Ми-24, частично бронированных, несущих на себе ракеты и пулеметы, с грозным ревом направлялись в сторону кишлака с моджахедами. Трофимов ухмыльнулся, предвкушая то, чему суждено было случиться буквально через считанные секунды.
На расстоянии в полтора километра пташки выпустили ракеты, которые ударили точно в цель. Огнем залилось все вокруг. Последовала пулеметная очередь, после чего вертолеты ушли на второй круг. К тому моменту в поселении если и остался кто живой, то лишь по чистой случайности. Второй заход пташек должен был все исправить.
- Хороши... - протянул Трофимов.
Маврин внимательно посмотрел на лейтенанта. «Сколько же мне потребуется времени, чтобы стать таким, как этот человек? Скольких товарищей я должен похоронить? У скольких «духов» должен отнять жизни?» - задавался он вопросами, на которые не желал и боялся слышать ответы.
Клубы дыма и далекий рокот вертолетов не то чтобы не заряжали его. Эту энергию, мощную по своей сути, он пропускал через себя, не оставляя ничего внутри. Глядя на то, как афганское поселение разлетается на куски, он не радовался в душе своей. Горький привкус ощущал он во рту, но то была не желчь злой радости.
Проселочная дорога. Одинокий УАЗик, в котором сидят трое. За рулем Маврин. Рядом сидит Трофимов. Он курит папиросу и смотрит по сторонам. Его мало что тревожит, хоть взгляд карих глаз суров и наблюдателен. Ему хочется выпить водки и прилечь, а может и порубиться в картишки с другими офицерами. Ему хочется набить кому-нибудь морду, потому что душа его требует крови. Он что тот ангел смерти с обожженными крыльями. Он носит звание воина-интернационалиста.
Степаненко сидит позади. Он тоже смотрит по сторонам. Вообще, выбираться без прикрытия на одной машине - дело опасное. Того и гляди, нападут «духи». Тропинки хоть и изведанные, да всегда на пути попадется что-то особенное.
- А ну-ка, останови, - скомандовал Трофимов, подавшись чуть вперед.
Вдоль дороги, погоняя палкой ослика, шел афганский мужчина. В приличном возрасте, как успел подметить Маврин. Он остановил машину и положил руки на руль.
Трофимов, не забыв про свой верный АК-74, вышел из машины. Маврин и Степаненко последовали за ним, не особо понимая, что происходит.
- Эй, ты! - зарычал лейтенант на афганца. Тот остановился.
Остановился и ослик. Он будто бы невзначай взмахнул хвостом. Хозяин ослика что-то сказал на своем родном языке. В руках он по-прежнему держал палку.
- А ну опустил бревно! - продолжал рычать лейтенант. - Живо!
Переводчиков среди военных не было. Никто не знал афганский язык, а Степаненко даже русский не особо умело использовал в обычной жизни. Но обозленному лейтенанту не нужны были переводчики. Он предпочитал язык суровых жестов, язык силы.
- Ты что, тупой, мать твою?! - поравнявшись с афганцем, который немало смутился и готов был уже вскинуть руки, давая понять, что безоружен, продолжал задавать свои пустые вопросы Трофимов.
- Дуст! Дуст! - кричал афганец в ответ.
- Друг, значит? Друг, говоришь?!
Маврин посмотрел на Степаненко. Товарищ ответил ему растерянным взглядом. Оба солдата оказались в подобной ситуации впервые. Надрывистый гнев офицера мог заставить любого взволноваться. Он будто заряжал окружающее пространство какой-то темной, отбирающей жизни энергией.
- Ну, приятель, ты сам нарвался!
Короткая автоматная очередь разнеслась по бескрайней пустоши. Встрепенулся ослик. Скотина испугалась. Да что там, двое молодых парней, что стояли позади разъяренного офицера, тоже дрогнули от неожиданности.
Труп афганца лежал на дороге. Две пули угодили в лицо, третья - в шею. Прошла навылет. Крови было много. Трофимов сплюнул, после чего прикончил и ослика. Не раздумывая так. Будто бы невзначай.
- Ну а что скотина мучиться будет? - пояснил он солдатам. - Все равно с собой брать не будем. Помрет и так в пустыни.
- И чем он это заслужил? Афганец...
Трофимов обернулся. Он пристально посмотрел на рядового.
- Думаешь, не заслужил?
- Я не знал его.
- Вот и я не знал, солдат. Не знал, когда он перейдет на сторону врага. Не знал, когда всадит пулю в твою чертову голову, солдат! Потому и прикончил его. Здесь. Пока у него лишь драная палка в руках была! Чтобы на завтра мои ребята не погибли, - Трофимов сделал паузу. - Мы на войне. Тут есть либо друзья, либо враги. Запомни это!
Выдержав тяжелый взгляд лейтенанта, Маврин кивнул. «На войне у каждого своя правда...» - подумал он в тот момент. Погано стало на душе. Так сталось в первый, но не в последний раз за те долгие полтора года, что провел он в Афганистане.