Грех

- Что? Нет, малышка, не сейчас, - улыбнулся Ренард, качая головой. – Твоя спина должна зажить. У нас с тобой впереди теперь вся жизнь, не торопись.

- Иди ко мне, - повторила девушка, а потом чуть привстала, сама стянула с него сапоги из черной кожи, сама попыталась стащить с него штаны, сама поманила к себе, коварной русалкой завлекая в ароматную водяную чашу. Ренард не сопротивлялся, только тихонько смеялся, глядя на ее неумелые, но все ж решительные позывы, а потом и вовсе поддался, сбросил нехитрую одежду и с шумом погрузился в воду. Он обнял девчонку за плечи, а она уже прильнула к его груди, ища приюта и вчерашней нежности.

- Малышка, зачем ты опять меня дразнишь?

Под слоем воды пальцы Ренарда пока еще легонько касались бедра девушки, скользя по нежной коже. Тереза не смутилась – обняла его за шею и долго, пристально смотрела в глаза напротив, любуясь зарождающимся в них огоньком пьяного безумия. Он стал настойчивей – легкие прикосновения стали сильнее, опасней; дыханье сорвалось, когда пальцы, осмелев, бесстыже скользнули в низ живота. Девушка пискнула, но не отступила – она жаждала опять оказаться в объятиях не своего заботливого покровителя, умело врачующего раны тела и души, а мужчины в расцвете сил, жаждущего близости со своей женщиной.

- Не сдерживай себя, - прошептала маленькая паршивка, стремительно касаясь губ мужчины.

А он и не сдерживал. С легкостью перетащил девушку к себе на колени и потянулся к уже тянущимся навстречу приоткрытым губам маленькой бестии. И все смелее становились поцелуи, и все ближе становились друг другу, стирая каждым прикосновением, каждым нежным вздохом те тысячи причин, по которым не стоять крестьянке рядом с королем, по которым королю нельзя любить крестьянку.

Где-то там, далеко отсюда, безутешный отец клял себя за жестокость и звал свою единственную дочь, не зная как смотреть теперь в заплаканные глаза жены. Где-то там, далеко отсюда, позабытая мужем жена взывала к небесам, моля вернуть ей Богом данного супруга – хмурого и неверного, но ее. Любимого. Это было где-то там: в другой жизни, в других измерениях – они же были здесь, и им никто не нужен.

***

- Ваше Величество, к Вам посетитель… Очень просится! – просунулся нос молоденького мальчишки в дверь кабинета.

Вечер почти. Эмелин сидела за письменным столом мужа и разбирала письма жителей – длинной вереницей стекались со всех уголков Королевства прошения, мольбы, а порой и жалобы. Все знали, королева никого без внимания не оставит: все прошения рассмотрит, чем сумеет – обязательно поможет. Но прием горожан уже давно окончен, Эмелин никого уже сегодня не ждала, и все же отказывать не стала – мало ли какое срочное и важное дело могло привести человека.

- Хорошо. Зови, - кивнула Эмелин, распечатывая очередное послание.

Мальчишка кивнул и исчез за дверью, а через пару мгновений на пороге показался знакомый силуэт крепкого, чуть сутулого молодого мужчины.

- Вы?! – удивилась Эмелин, тут же отложила все бумаги и направилась к посетителю. – Жак, Вы что-то узнали?

- Узнал, - довольно заулыбался мужчина, глядя, как разволновалась молодая женщина.

- Дверь хорошенько закройте, а теперь рассказывайте.

- Девушка в Малом Дворце. Охраняют ее два стражника, а Ренард исправно приезжает туда с заходом солнца и уезжает незадолго до рассвета.

Он с любопытством смотрел на Эмелин, с интересом ждал ее реакции, но девушка молча развернулась и отошла к окну.

- Что делать будете, Ваше Величество? Неужели стерпите? – не унимался Жак. – Вы только скажите, я все для Вас сделаю.

- Все это что? – гневно выкрикнула девушка.

Жак притих. Он, кажется, действительно лезет не в свое дело. Эмелин отвернулась. Давняя боль обожгла с новой силой, вот только выскочке, зачем-то так рьяно желающему выслужиться перед ней, слез отвергнутой женщины видеть не обязательно! А ведь, действительно, что делать? До зуда во всем теле хотелось увидеть разлучницу, заглянуть в ее бесстыжие глазенки, понять, на что позарился Ренард, презрительно отвергающий фаворитизм, но совсем не гнушающийся порочной связи с простолюдинкой! Вот только и этого она лишена – средь бела дня незаметно к крестьянке не заявишься, а ночью… А ночью с ней Ренард.