Грех

Два промерзших тела слились в протяжном танце рук и теплых губ. Тереза расслабилась, почти поверила ему, а он… Она не хочет по-хорошему, значит придется сделать по-хитрому! Он целовал ее, манил, лишая бдительности, а сам вероломно скользил рукой по ее спине в поисках шнуровки – если сделать все быстро, малышка и понять ничего не успеет! И вот заветный шнурочек уже обматывается вокруг пальца, чуть дергается, ослабляя тугой пояс, обхвативший тонкую талию… Тереза не чувствует подвоха – только руки его, только губы и давно ставший родным мужской запах с нотками лаванды. Она и холод-то уже чувствовать перестала, упиваясь его теплом! И только ледяная кожа под его руками не дает ему покоя – девчонка заболеет и завтра не придет. Исчезнет, ускользнет, а он даже не сможет навестить ее – нет, этой пытки он, пожалуй, не выдержит, да впрочем этого и не будет! Сейчас, наверно, будет много визга, надо будет еще успеть отскочить на безопасное расстояние, но решимость довести задуманное до конца не отступила, и, расправившись с корсетом, Ренард одним резким движением просто взял да и стянул с девчонки сорочку. Тереза даже пискнуть не успела. Зато спустя мгновенье заверещала как ужаленная:

- Да ты рехнулся! Что ты себе позволяешь?! Немедленно отдай!

- Высохнет – отдам.

Не взирая на ее визг, Ренард расстелил сорочку рядом с платьем и, чуть заметно улыбаясь, вернулся к Терезе.

Запас ее возмущений как-то быстро иссяк. Тереза стояла возле костра, растерянная и молчаливая, но бешеным взглядом неотрывно следила за каждым шагом приближающегося мужчины. Маленькая рассвирепевшая фурия! Не иначе! Ренард едва не рассмеялся – настолько забавна малышка в своем гневе. Забавна и… красива. И именно сейчас он отчетливо увидел перед собой не забавную малышку, не взбалмошную девчонку, а молодую красивую женщину, призванную покорять мужчин и растить детей. Это дикое дитя солнца и полей, истинная амазонка, вышедшая на охоту! И все же мягкая, беззащитная, такая доверчивая… Он даже умудрился представить ее с ребенком на руках. Быть может, даже с их ребенком… Ренард мотнул головой: «Так, стоп, остановись! Не будет ничего и никогда». И заснувшая тоска опять нахлынула нещадно – у судьбы с чувством юмора большие проблемы.

Прячась от него за всполохами костра, она казалась совсем недостижимой, эфемерной. Он дышать забыл, разглядывая ее силуэт сквозь пламя, а потом вдруг испугался, что это только сон, мираж, и дабы убедиться, что она все же существует, решительно подошел ближе. Зря.

Всего какая-то доля секунды, и щеку обожгло от резкого, неожиданного шлепка. Разгневанная девчонка плюхнулась на землю, поспешив съежиться и прикрыться собственными коленками. Мираж, еще минуту назад заставлявший его предаваться мечтаниям, растворился. Женщина посмела ударить мужчину?! Какая-то крестьянка, мелкая безродная пигалица дала пощечину без пяти минут королю?! От такой наглости Ренард опешил и попросту растерялся, не зная, что и делать с маленькой насупившейся бестией. Окажись сейчас на ее месте любая другая... Нет, он не знал, что бы он с ней сделал, но уж абсолютно точно, с рук ей это не сошло б. Но перед ним сидела Тереза. Его Тереза. Маленькая, хрупкая девочка, для которой он – всего лишь пастушок; сидела, вцепившись в коленки, и дрожала не то от холода, не то от возмущения. Он видел каждую ее мурашку, каждое вздрагивание, едва заметное, когда паршивец-ветер залетал в пещеру и ласкал лишенную защиты и тепла кожицу. Он не может на нее злиться. Не может, а главное – не хочет. Ренард опустился рядом с ней, едва не рассмеялся горько, громко и пронзительно от своего бессилия и безвластия над ней; усмехнулся, покачал головой, бросил украдкой взгляд на Терезу, в эту минуту в упор не желающую замечать его... А потом вдруг резко подхватил ее и перетащил к себе на колени, невзирая на ее возмущенный писк, прижал к себе крепко-крепко и процедил над самым ухом сквозь зубы, тщательно взвешивая каждое слово, боясь сорваться и выпустить на волю оскорбленное самолюбие:

- Ты спятила, малышка? Ты что творишь, дуреха? Я же всего лишь не хочу, чтобы ты заболела.

- Ты не имел права так поступать со мной!

Она огрызнулась, всего лишь на мгновенье обернувшись, но и этого мгновения хватило, чтоб заметить ту едва сдерживаемую злость и даже ярость на его лице; немного испугалась, поняла, наконец, что натворила, и в ту же минуту обида отступила. Девушка смягчилась и поспешила исправить свою оплошность:

- Прости меня, я не хотела...

Тереза протянула руку к ударенной щеке, а он вдруг увернулся... Впервые за все время отпрянул от нее, не позволяя прикоснуться!

- Я, правда, не хотела, так получилось, Ренард, - пропищала она, едва не плача.

- Тереза, никогда, - прорычал мужчина, – никогда, слышишь? Не смей так делать больше никогда.

- Прости меня...

Кончики пальцев потянулись к его лицу, легонечко коснулись, стирая обиду; девушка склонилась в робком прикосновении губ, а уже через пару мгновений Ренард совсем оттаял – загреб в охапку несносную девчонку и, крепко прижимая к себе, завладел ее губами.

Забившейся в угол парочке нет дела ни до разгулявшейся стихии, ни до ложных сословных предрассудков. И стыд девичий совсем отступил, оставив свою юную хозяйку на растерзание жадных губ и требовательных рук, уже без всякого стеснения ласкающих обнаженное тело. Они тихонько наслаждались мимолетным ощущением счастья, даже не подозревая, что срок, отпущенный им, уже истек.

- Малышка, надо остановиться, - тихо проговорил Ренард и чуть отстранился, понимая, что еще немного, и он просто не выдержит соблазна, так доверчиво елозящего на его коленях.

- Не хочу, - выпалила девушка и еще крепче обняла своего мужчину. – Сам виноват! Раздел – терпи.

- Девочка моя, но я же не железный, не доводи до греха…