Сказание о городе Энтэль

 Хитрый жрец просчитал императора сразу же, как только ему объявили о прибытии к его двору посланцев из страны Тан. Правда, Арин не предполагал, что знак внимания императора будет столь роскошным. Многие великие философы, поэты, писатели и даже правители съезжались во дворец Гао-Дзуна, чтобы послушать слепого музыканта. Никто не знает, как он оказался при дворе, но ходили слухи, что это бывший раб, которому была дарована свобода самим императором. Никто, кроме самого музыканта, так и не понял, что обретя свободу, он снова попал в рабство. Повелитель могучей империи выказал редкий жест благосклонности – позволил главному украшению своего дворца покинуть его пределы.

Арин возлегал на шелковых подушках в своей спальне. Два раба, стоящих по обе стороны от своего повелителя, обдували его веерами из павлиньих перьев. Здесь же, чуть поодаль, сидел главный телохранитель жреца, он же начальник охраны Лан. Лан не покидал своего господина, даже когда тот направлялся в отхожее место и всегда держал правую руку на рукояти своего длинного изогнутого меча. Хотя музыкант прибыл в сопровождении целой свиты, состоящей из повара, портного, личного слуги и нескольких сотен солдат, в спальню жреца разрешили войти лишь ему одному.

Жрец предложил гостю сесть рядом с собой. Третий раб поднес слепцу чашку вина. Тот поблагодарил, и выпил все залпом, стараясь не обидеть хозяина. Пробежавшие по мышцам лица судороги указывали на то, что непривычно кислый напиток едва ли пришелся по вкусу музыканту. Поблагодарив Арина по-тюркски (языка эркинов он не знал), гость объявил, что намерен по просьбе своего государя сыграть ему лучшую свою песню.

Правитель Энтэля вновь и вновь заполнял легкие горьким дымом, погружаясь в загадочное состояние, когда ощущение реальности меняется настолько, что трудно отличить явь ото сна. Музыки он уже почти не слышал. Его дух пребывал на вершине огромной скалы, возвышающейся над степью. Где-то там, внизу копошатся и суетятся простые смертные, которым не суждено занять его место.

Кто мог подумать, что щуплый слуга в храме бога Ундея сможет достигнуть такого могущества? Пожалуй, никто, кроме самого Арина, жаждавшего власти с тех самых пор, когда стал натирать ароматическим маслом каменный трон предыдущего Верховного Жреца. Он прекрасно чувствовал людей: видел их слабости и, наоборот, то, в чем им не было равных. Со временем безродный слуга дорос до ученика Верховного Жреца, а вскоре стал его преемником. Оружием Арина был его развитый не по годам ум.

Когда Арин взошел на трон духовного лидера эркинов, законным правителем Энтэля был провозглашен 12-летний Тама-каган, на котором было суждено прерваться роду славного Эркин. Отец молодого кагана эркинов умер от лихорадки, возникшей после укуса змеи на охоте, и Таму возвели на престол, как единственного наследника.

Арин сразу понял, что настало время действовать. Он собрал на площади весь город, и объявил, что ему было видение. Дух покойного кагана явился к нему и рассказал, что его жена - мать Тамы - согрешила перед ним. Поскольку при жизни каган так и не смог узнать правды, он велел ему – верховному жрецу – казнить преступницу, обманувшую своего мужа. Также дух повелел поступить и с ее сыном, не имеющим прав на престол. В противном случае, он попросит Ундея наказать эркинов, отказавшихся исполнять его последнюю волю.

В Энтэле вспыхнуло восстание. На сторону кагана встала лишь часть военных. Большинство жителей города, боясь гнева богов, поддержала жреца.

Первой казнили мать Тамы. Ей размозжили голову, которую после насадили на длинное копье и выставили на всеобщее обозрение на площади – рядом с жертвенным камнем. Кагана, наблюдавшего за смертью матери, умертвили следом. Он был задушен на глазах у своих подданных. Так город лишился своего законного правителя, и вся власть перешла в руки религиозного наставника – верховного жреца Арина.

Так уж вышло, что с тех пор, как Арин получил власть над городом, ему еще ни разу не удалось вдоволь насладиться своим невероятным успехом. Государственные дела всегда отвлекали его от самовосхваления. Вот и на этот раз ласкающие самолюбие размышления бесцеремонно оборвало покашливание немногословного Лана.

Только сейчас Арин заметил, что его верный слуга согнулся в глубоком поклоне, прося разрешения говорить. Неизвестно, сколько бы ему потребовалось находиться в таком положении, если бы он не решился тихонько кашлянуть в кулак.

- Говори – ленивым голосом разрешил Арин.

- Великий жрец, ты просил сообщить, когда вернутся посланные тобой люди. Они прибыли два часа назад. Сообщили, что плотник снова отказал. Что прикажешь делать?

Арин ничего не ответил. Лишь отмахнулся от слуги, дав понять, что еще не готов принять решение. На его морщинистом лице возникло подобие разочарования, которое очень скоро вновь сменилось привычным каменным выражением.

Верховный жрец потянулся и широко зевнул, продемонстрировав удивительно хорошо сохранившиеся зубы. Затем он передал свою трубку одному из рабов и оглянулся на музыканта. Тот продолжал играть, правда теперь уже из его флейты лилась какая-то веселая мелодия. Арин перевел взгляд на телохранителя и сделал жест, который мог понять только Лан: жрец опустил отяжелевшие веки, и поднял их только после того, как досчитал до пяти. Это означало, что духовный лидер Энтэля намерен провести некоторое время в стране Бэя – бога сновидений.

Лан слегка прикоснулся к плечу музыканта и, когда тот остановился, принялся шептать ему что-то в сморщенное ушко. Гость кивнул, и, опираясь на руку телохранителя, поднялся, чтобы в его сопровождении покинуть покои Верховного Жреца. Вскоре Арин остался один. Он опустил седую голову на одну из подушек и дал своему телу возможность расслабиться.