Страница 76 из 118
Каждое слово, что срывается с губ мужчины, нарастает во мне вибрирующей волной, оно кричит, хотя тот, кого я про себя называю Монсун, говорит спокойно. Оно взвывает, как ледяной ветер, хотя у печки, где я сижу, становится жарко. Я прирастаю к месту и становлюсь частью дома, что меня окружает.
– Я знаю, – говорит Монсун. – Я… я знаю, что у тебя есть, просто ты еще не поняла этого.
Сглатываю подкатывающий к горлу комок. Взгляд мужчины, пронизывающий меня на сквозь становится испуганным, параноидальным, паническим, опасливым, он – сумасшедший, но сколько психов я поведала на своем веку! Он не самый страшный, но один из. Он управляет моим телом одним лишь испуганным взглядом.
– У меня ничего нет, – повторяю я снова.
– Есть, Грета.
Имя чужое, не свойственное мне нынешней, не свойственное месту, в котором я нахожусь, и я пячусь, потому что на секунду выбираюсь из оков паралича. Врезаюсь спиной в стену и закрываю глаза. Невозможно разобраться с дыханием: легкие сходят с ума.
– Они привозили… – мужчина тоже задыхается, его голос усиливается волной, становится громче, а потом снова сходит на нет. Накатывает и отступает, накатывает и отступает… – наркотики, людей, трупы, органы, пробирки, кровь, мозг, эмбрионы, беременных женщин, мутировавших животных. Каждый год. Сегодня ты, Грета. Все это не зря… не зря.
Он встает с места и бродит по комнате кругами, что-то бормоча себе под нос.
– Она говорила мне, что с ее смертью все изменится, все станет намного хуже. Но не оставляла надежду, что найдется человек, который сможет разобраться во всем, вклиниться в систему, прогнившую изнутри. Кто сможет вырезать почерневшую мякоть. Ты… – мужчина подходит ко мне и опускается на корточки, оказываясь очень близко. – Ты, Грета. Ты можешь. Посмотри на меня.
Я смотрю, потому что делать больше нечего, он не оставляет мне выбора.
– Мне нужно подумать… мне, мне нужно все хорошенько обдумать, чтобы правильно истолковать знак, – он почему-то крепко сжимает мою руку, но потом сразу же отпускает. – Я вернусь завтра. Хорошо, Грета? Хорошо? Будь здесь, пожалуйста. Не уходи никуда. Дождись меня, я только все обдумаю, все… я вернусь.
И он быстро пересекает комнату, исчезает в темном коридоре, даже не обернувшись. И в напоминание о его былом присутствии в моей голове слишком громко стучит сердце, и настороженные взгляды трех пар глаз смотрят на меня, будто на восставшую из мертвых.
Я опускаю глаза в пол. Долго изучаю трещинки на ладонях, но потом слышу смешок. Лея запрокидывает голову, смотрит в потолок и начинает смеяться, будто заражается всеобщим сумасшествием. Карлик и Кирпич недоуменно косятся на нее, а я не поднимаю взгляда.
– Что? – говорит она весело, и отползает к стене рядом со мной.
– Он сумасшедший.
– Да, точно, совсем чокнутый.
***
Лея поет. У нее глубокий, немного мужской голос, и когда она поет, я заворачиваюсь в пальто, закрываю глаза и слушаю, представляя картинки.
Кирпич подхватывает голос Леи, и их дуэт, хотя и остается кривым, неправильным и совершенно фальшивым, кажется мне настоящим. Карлик не подпевает этому странному дуэту, даже не открывает рот, но едва заметно качает головой и прикрывает глаза, запрокидывая голову.
Запутались в полной темноте.
Включили свои огни.
Обрушились небом в комнате.
Остались совсем одни[2].
– Жить в твоей голове, – поет Лея, и я сама не замечаю, как вторю ее словам, как шепчу эту фразу снова и снова. – И любить тебя… неоправданно, отчаянно. – Я не замечаю, как тереблю край кожаной обложки блокнота, в том самом месте, где к странице прикреплены три фотографии.
«Жить в твоей голове, – говорит Кит внутри меня, и его голос – голос Адриана, душащий меня изнутри. – И убить тебя неосознанно, нечаянно».
[1] Строчка «If? When? Why? What?» из песни группы Placebo «West and girls», которая упоминалась в 7 главе