Страница 58 из 118
Я не понимаю, где я, кто я, сколько мне лет. Какая я Грета: внутренняя или внешняя? В прошлом я или в настоящем? Мне десять или восемнадцать? Сейчас мне одинаково страшно во всех направлениях. Сейчас я – призрак, и мое невидимое тело трясется от холода, голова раскалывается от душащих слез, а в легкие не проникает ни грамма кислорода.
– Адриан, пожалуйста, – шепчу я. – Вернись ко мне! – голос срывается, и я плачу громко, навзрыд, – забери меня домой, Адриан…
– Ешь, – говорит голос, протягивая мне яблоко. – Грета, ты больше не вспомнишь о том, что с тобой произошло.
***
С трудом могу разлепись веки, болит кожа вокруг глаз, ведь на ней – засохшие слезы. Руки дрожат до сих пор. Я поднимаюсь и хлопаю ресницами, оглядываясь вокруг: чужая комната, черный диван подо мной, журнальный столик. На столике – яблоко, и я теряюсь, когда смотрю на него.
Сон или реальность?
Я не понимаю. Дрожь усиливается, и я скидываю с себя одеяло на пол, поднимаясь на ноги, держась за спинку дивана. Тело совсем слабое, ноги меня не держат, но и руки тоже. Трясутся, как у столетней бабули.
Встаю у стены и снова осматриваю комнату. Она совсем маленькая, с серыми обоями и паркетным полом. Здесь нет окон, и дверь чуть приоткрыта. Я хмурюсь, но быстро добираюсь до нее, цепляясь за стену, и выглядываю из дверного проема. Там помещение, довольно просторное, из него ведут еще как минимум две двери.
– Генри! – слышу я голос Люси, и это имя больно бьет по моим барабанным перепонкам.
Мартышка стоит у противоположной стены, вся грязная, заплаканная и на грани истерики.
– Грета! – верещит она еще громче, и я бросаюсь со всех ног, мчусь через комнату, но что-то глухим звуком встречается с моим лбом, и я падаю. Перед глазами двоится, я ощупываю шишку на голове и ползу вперед. Стекло. Пуленепробиваемое стекло прямо посреди зала, и за ним – моя маленькая Люси. Она все так же стоит у стены и кричит, я вижу, как двигаются ее губы, но больше ничего не слышу, как будто кто-то выключил звук.
Занавес опускается. Плотная черная ткань закрывает собой все по ту сторону стекла, и я больше не вижу Люси, не слышу ее, и меня бьет сильнейшая дрожь, и страх, и злость. Со всей силы ударяю кулаком по стеклу, разбивая костяшки пальцев, но не экран. На потрескавшейся коже появляется капелька крови. Подношу ее к губам и оборачиваюсь, чувствуя на себе чужой взгляд.
– Кто вы? Что вам нужно? – громко спрашиваю я. Мне кажется, будто позади меня кто-то стоит, но когда я оглядываюсь, никого там нет.
Чувствую, как колотится сердце и как все внутри сжимается поближе к желудку. Внутри меня – хаос, анархия, революция.
Иду вдоль стены, касаясь ее обеими руками. Шершавая и холодная. Здесь все так же нет окон, и, кажется, помещение находится где-то под землей. Подхожу к открытой двери и заглядываю в следующую комнату. Стеллажи книг, большой рабочий стол, диван у стены – похоже на рабочий кабинет. Я вхожу внутрь.
Бумаги на столе собраны в папки и лежат ровными стопками рядом с лампой и компьютером. Единственное, что выбивается из общей картины совершенного порядка – это фотография. Та самая третья фотография, на которой мы стоим на берегу – все трое. Адриан, Томас и я. Я переворачиваю ее и смотрю на надпись:
«Мы всегда будем рядом».
Не пожелание вовсе, а пророчество. И я долго вглядываюсь в слова, пока глаза не начинает щипать, пока дрожит моя рука с фотографией, пока все вокруг не сводится к абсурду и сумасшествию. Слова эти звучат так глупо во всей истории, случившейся со мной, ведь за последние десять лет мы ни разу не были рядом. Мы так старательно избегали друг друга, что забыли все данные в детстве обещания.
Достаю из кармана остальные фотографии и складываю их вместе. Грета и Томас. Томас и Адриан. Все трое. Они смотрят на меня как настоящие и как ненастоящие одновременно. Парадокс фотографии.
Я переворачиваю все три карточки и читаю надписи:
«Грете на долгую память».
«Прости, что не успел».
«Мы всегда будем рядом».
И все же я останавливаюсь на второй, той странной надписи, что сильно отличается от других.
– В тот день мы с Ади поругались, – говорит голос из-за моей спины, я оборачиваюсь и вжимаюсь в стену. – Кажется, из-за какого-то глупого комикса, который я очень хотел, а Ади где-то потерял по дороге. Он принес мне фотографию в знак примирения. Занятно, что эта надпись стала пророческой.
Все внутри меня замирает. Я не могу дышать. Я не…
Что-то щелкает в моей голове, я делаю шаг вперед, и мир накреняется в бок, ноги подкашиваются, и я резко теряю чувство опоры, налетаю на стол, но руки незнакомца ловят меня и держат достаточно крепко.
Он берет меня под руки и доводит до дивана. Голова кружится, дикая слабость растекается по телу.