Эффект плацебо

Я мою посуду, надолго застывая над каждой тарелкой. Простая уборка затягивается на час, и все это время я растягиваю так, как это вообще возможно. Мурлычу себе под нос какие-то мелодии, тру сковородку до рекламного блеска, вымываю все поверхности и не хочу, чтобы кто-либо разрушил мое единение с собой в этой маленькой кухне. Но посуда заканчивается, все тарелки занимают свои места, а мне здесь больше не остается работы, и я выхожу в коридор, поглощенный ночью. В комнате слышно тихое сопение Люси – он уже спит, свернувшись калачиком на кровати. Я натягиваю толстовку и аккуратно прикрываю дверь.

Выхожу на улицу и окидываю взглядом наше жилище – свет в доме не горит. Значит, Адриан ушел.

Я медленно иду в темноте по знакомым дорожкам, ведущим на пляж. У меня ничего с собой нет, ни единого источника света, и даже луна мне сегодня не осветит путь. В это новолуние на меня прищурившись смотрят звезды, а я избегаю встречаться взглядом с ними.

Как я и думала, Адриан здесь. Стоит у самой кромки воды и смотрит туда, где океан встречается с темнотой ночи и выливается за край мира. Я становлюсь позади него, чуть поодаль и задерживаю дыхание, чтобы не выдать свое присутствие. Но уже поздно. Адриан оборачивается и светит лучом фонаря в мою сторону, и я подхожу ближе.

– Томас снился мне сегодня, – говорю тихо, почти шепотом. – Я не знаю, случилось ли это на самом деле или я все придумала, но, кажется, он приходил ко мне в ту ночь, перед тем, как сбежал. Он предлагал мне уйти вместе с ним.

– Что случилось с твоей памятью?

– Я… я не знаю. Правда, это... глупо, но теперь мне кажется, что я забыла самое важное. Не понимаю, почему, – я хмурюсь и тру переносицу, пока кожу на лице не начинает щипать. Крепко зажмуриваюсь и отворачиваюсь, будто пытаясь прогнать дурной сон.

– Это и правда звучит странно.

– Но я говорю правду! – порыв ветра проносится мимо меня, и по телу бегут мурашки.

– Я верю.

Мы больше ничего не говорим. Адриан смотрит на звезды. Пристально, неотрывно, как будто пытается разглядеть в ночном небе что-то еще. Я же боюсь. Паника поглощает меня с головой, подкатывает к горлу, скребет его изнутри, оставляя микроскопические ранки.

Я срываюсь. Я не знаю, что еще можно сделать, подхожу так близко к Адриану, как это вообще возможно. Он выше меня, и я чувствую его дыхание на уровне своего лба.

– Прости меня, Адриан, – шепчу я. – Прости меня, пожалуйста.

Я закрываю глаза, и звезды уносят меня с собой. Пока я этого не вижу, ничего в моем мире не существует: ни пляжа, ни океана, ни Адриана, ни звезд.

Ничего не говорить, не двигаться, не бояться. Я даю себе эти установки, и нарушаю сразу все три.

– Прости меня, – снова шепчу я и ныряю в его объятия. Я слышу, как колотится его сердце, но мое все равно безумнее. Адриан замирает на секунду, но потом все же смыкает руки на моей спине, и мы стоим так долго. Я не перестаю бояться, нет, но я отвлекаюсь от своего бессмысленного страха на что-то большое и могущественное, что поглощает меня с головой.

А потом мы снова становимся чужими людьми.  

Мы еще долго бродим по пляжу. Находим яркие камни, ракушки и рисуем карту сокровищ на песке. Точно так же, как и десять лет назад.

– Томас ко мне тоже приходил в тот день, – говорит Адриан, когда мы сидим на песке у самой воды, – я думал, что мне приснилось. Он сидел на моей кровати, и когда я открыл глаза, начал возмущаться, натянул одеяло на голову и не слышал, что он мне говорил тогда. И Томас не стал повторять, просто ушел. Я думал, это был сон…

– Ты не знаешь, почему он мог это сделать?

Адриан качает головой.

– Нет. Я не верил, что Том мог сбежать сам, просто не верил. Это ведь так глупо. Может быть, он вышел поплавать один и утонул или еще что-нибудь. Версий множество. Но я не верю в то, что он добровольно ушел из дома, Томаса ведь всегда любили.

Я киваю и отворачиваюсь. Знаю, Адриан думает, что мой сон – всего лишь фантазия, но я верю, что Том приходил ко мне в ту ночь, что мы говорили и что он ушел сам по себе. Томас был не просто ребенком. Он был самым умным ребенком из всех, кого я знала за всю свою жизнь.

– Ты замерзла?

Адриан касается моей руки – она и правда холодная, – а я отшатываюсь.

– Пойдем в дом, – говорит он, и я медленно плетусь за ним. Снова и снова напрягаю память, пытаюсь выстроить цепочки событий из детства, но они обрываются.

Я включаю на кухне свет, беру банку диетической колы и сажусь у окна.

– Не идешь спать? – спрашивает Адриан.

– Нет. Еще не готова к бредовым галлюцинациям.

Мы еще долго сидим на кухне молча. Удивительно, что нам по-прежнему нечего рассказать друг другу.

 

***