Эффект плацебо

Утром солнце особенно приятное. Я проезжаю по дороге, что проходит совсем рядом с домом Андерсонов и сворачиваю на пустынный пляж. Я сижу на берегу, солнце приветливо улыбается мне из океана. Я пишу в дневник всю свою жизнь. Я перечитываю его от корки до корки. Я подношу кожаную обложку к губам и тихо шепчу.

– Прощай.

Восемнадцать лет моей жизни, излиты на страницах, и я выдираю их по одной, комкаю и выбрасываю в океан.

***

Работать с Миллингтоном оказалось не так страшно, как я предполагал. Он проводил свои эксперименты, был похож на помешанного, а я получал свои деньги. Новый, модернизированный мной же протез выглядел как настоящая рука. Только на ощупь можно было найти разницу, но конечно, мой роман с музыкой был окончен. Я не мог играть на фортепиано. Я не мог даже перебирать механическими пальцами в воздухе, но...

Но в Коконе у меня было все. И обе руки, и пальцы, и музыка, созданная исключительно для меня.

Когда я рассказал обо всем Чарльзу, он посмеялся. Он думал, что я – один из тех детей, что заводят себе воображаемых друзей, только у меня был воображаемый мир.

Конечно, Миллингтон не поддержал мою идею о создании цивилизации на уровне подсознания. Он никогда не задумывался над тем, чего хотел я, он делал то, чего хотел он. Чарльз был таким же, как и все взрослые.

И Себастиан был таким. Единственным моим преимуществом оказалось то, что они оба были глупы и наивны. Они оба думали, что я – одинокий маленький мальчик, которого обижали дома. Но я сбежал не из-за своей семьи, а из-за себя.

Сейчас я здесь. В месте, пропахшем сыростью, в месте, где тишину прерывает писк крыс. У меня нет ни гроша в кармане, и я закутываюсь с головой в дырявое одеяло. Я все потерял. Даже мой выдуманный мир лишился всякого смысла.

Меня знобит. Я пытаюсь уснуть, но не получается, я все вспоминаю и вспоминаю свою жизнь, от самого ее начала до падения в бездну. Падения, что перемололо мне все кости.

В своих воспоминаниях я еду на материк вместе с Себастианом. Это важный шаг, и я долго думаю, стоит ли он того, но во мне кипит, бурлит злоба на мир, и я делаю это. Забираю у Себастиана личность. Бросаю его на улице и возвращаюсь домой один.

Да, со временем память к нему вернется, и он осознает, что произошло, но к тому времени я буду уже далеко. Я буду в России, но сейчас мне нужно время, чтобы пожить в одиночестве и продумать новый план.

План, как показать Чарльзу, что я – не глупый мальчик.

Жар и слабость становятся нестерпимыми. Меня лихорадит. Разболелась культя, и я снимаю протез, швыряю его далеко в стену. Я запутался. Не знаю, что делать дальше.

Подскакиваю с кровати и хожу из одной стороны в другую, от стены к стене. Это место помнит ее, помнит Грету. Она прожила здесь пять лет своей жизни.

Я думаю: а успеет ли она? Найдет ли меня прежде, чем я отброшу копыта?

Я умираю, это верно. Наверно, подцепил какой-то грипп или около того. Все тело ломит, температура запредельная. Мне бы хотелось умереть побыстрее.

Придет ли она, придет ли?

Онаонаонаона.

Каждый раз, закрывая глаза, я вижу ее лицо. Ее длинные светлые волосы, разбросанные по плечам. Ее серо-зеленые глаза, ее аристократично белую фарфоровую кожу. Ее образ намертво приклеен к внутренней стороне моих век.

Я жду тебя, Грета. Столько лет я мечтаю о том, чтобы ты была рядом, когда я умру.

***

– Это все? – спрашиваю я у Адриана, когда упираюсь в тупик воспоминаний Тома. – Конец?

– Видимо, он отрубился.

– Разве в таком случае он не должен проснуться здесь, в пустоши?

– В коконе.

– Какая к черту разница?

Адриан улыбается и пожимает плечами.

– Видимо, его жестко лихорадит.

– Пойдем отсюда, не нравится мне это место. Я все же боюсь, что он проснется раньше времени.

Мы выходим на пляж, и я смотрю в сторону кита.

– Так что же он такое все-таки? Смерть?

Адриан не отвечает. Но будто услышав меня, кит кричит своим утробным голосом, заполняя им весь мир. Его клич доносится из глубин земли, и ее покачивает легкое землетрясение. Его клич волнует воду, и волны нахлестывают друг на друга. Я смотрю на кита, и он растворяется на горизонте. Кит исчезает, и вместо него по водной глади ползет серебристый туман.

– Здорово, – говорю я. – Он просто ушел.

– Все оказалось проще простого, верно? – спрашивает Адриан.

– Угу, – киваю я.

Я обхватываю руку Адриана своими руками и кладу голову ему на плечо. Мы стоим так на берегу еще долго. Здесь Адриан живой и теплый, я слышу, как бьется его сердце, я чувствую его горячее дыхание. Мне хочется плакать, но я не плачу. Я наслаждаюсь каждой секундой, проведенной рядом с ним даже внутри моей собственной головы.

– Томас забрал у меня все самое дорогое, – говорю я с обидой. Она не позволяет дышать.

– Так ли это? – спрашивает Адриан и смотрит мне в глаза. – У тебя есть твой дар. Твои воспоминания. Нам было так хорошо вместе, помнишь?

– Вернись ко мне, – шепчу я, и из глаз все-таки льются слезы. – Не оставляй меня одну...

Он притягивает меня к себе. Я хватаюсь руками за его рубашку, сжимаю так крепко. Я хватаю губами воздух и его губы, я хочу запомнить его в каждой детали. Я не могу его отпустить.

– Скажи, что вернешься. Скажи, что мы выполнили свою миссию, и теперь ты выйдешь из комы и будешь жить дальше.

Адриан лишь улыбается в ответ.

Он молча отвязывает лодку и садится в нее один.