Страница 221 из 244
Тут он распахнул глаза и грубо спросил:
- Не пора ли тебе уйти, Кира? – он закинул одну руку за голову, вторую оставил на груди.
Чувствовал, как под ладонью колотится сердце, но от чего? Почему сердцу неймется?
Он следил за тем, как Кира опускается перед диваном на колени. Чувствовал, как внизу живота что-то скручивается от нервного возбуждения. И он чувствовал себя парализованным настолько, что не мог зажмуриться, отвести взгляд.
Она зашептала, наклоняясь все ниже.
- Может быть... - он почувствовал, как ее грудь, обтянутая футболкой, касается его предплечья. - Ты не можешь прогнать меня, потому что все еще меня любишь, Аспен...
- Нет, - сорвалось с его губ прежде, чем он позволил себе придумать ответ. Только после этого он повернул голову в сторону Киры, и осознанно повторил: - Нет.
Он видел, как она сглотнула, видел, что до нее начинает доходить. Судя по тому, как сошлись ее брови на переносице, как расширились глаза и как уголки губ опустились, она поверила. Но тут ее взгляд стал подозрительным, и она сказала:
- Тогда докажи.
- Что? – он недоверчиво усмехнулся. Кира отстранилась, все еще сидя на коленях перед диваном, и Аспен повернулся на бок и приподнялся на локте, уточняя: - Хочешь доказательств, что я не люблю тебя?
- Да. Поцелуй меня. Ты все еще влюблен в меня, Аспен, - произнесла она, вновь обретая уверенность. Он вскинул брови еще выше. Она шутит? Нет, похоже, не шутит. Судя по ее упрямому выражению лица, она действительно попросила его об этом. И до него внезапно дошло, внезапно его озарило: Кира его не любит. И не любила никогда. Она и себя никогда не любила. Понятия не имеет, что это такое. Для нее любовь – это.
Он все еще облокачивался на локоть, но высвободил из-под пледа руку и положил ей на шею. Она вздрогнула. Будто не верила, что он это сделает. Это ничего. Механические движения.
Он притянул ее голову ближе к себе и, чувствуя где-то внутри горечь, оттого что Кира прикрыла в предвкушении губы, поцеловал. Ее рот тут же приоткрылся, и он поцеловал ее нижнюю губу. Нежно и бережно, но ничего не чувствуя.
Кира не двигалась, словно могла еще на что-то надеяться. А он отодвинул ее от себя и сказал:
- Это еще не все, Кира. – Он убрал руку с ее плеча, и положил себе под щеку. Их лица были на одном уровне. – Это не любовь.
Ее губы задрожали. Ее восхитительные глаза наполнились слезами. Блестели так четко и ярко, как черное стекло. Ее слезы разбивали ему сердце. Они больно ранили его; били в грудь, ударяли в виски, но он ничего не собирался с этим делать.
Потому что она неправильная, и Аспен поможет ей лишь в том случае, если покажет что такое настоящая любовь. Забота. Нежность. Доверие. Преданность. Нечто большее, чем физическая близость, которую она от него хочет. Больше, чем она настойчиво требует – то, что он хотел дать ей тогда, когда она вернулась из Европы и бросила его. Он просто не успел. В этот раз Аспен не подпустит ее к себе, пока она не узнает, что значит любить по-настоящему.
***
Дориан Харрингтон и Альма Сивер медленно прогуливались по мосту, лежащему через реку, чернеющую в холодной осенней ночи. Несмотря на то, что Дориан и Альма не держались за руки, молодой человек чувствовал себя так, словно она уцепилась за него и не отпускает, словно осьминог; закутывает в щупальца и давит, давит, давит...
Даже несмотря на то, что вокруг них были и другие люди, окутанные морозным воздухом и музыкой 90-х, доносящейся из плеера каких-то ребят, сидящих на скамейке, рядом с этой женщиной в красном пальто под цвет ярко-красных губ Дориан чувствовал себя в опасности. Он согласился на эту авантюру, даже не подозревая, что это окажется таким скучным и нелепым времяпрепровождением. Они с Альмой усиленно пытались найти между собой общий язык, но единственное общее, что было между ними, это их работа в морге и краткие приветствия в университете. Наверняка Альма лишь имитирует задумчивость, когда идет вдоль кованого ограждения моста, засунув руки в белых перчатках в карманы.
Не в силах оторвать взгляда от ее волос под шляпкой, в тусклом свете ламп кажущихся неестественно мягкими, шелковистыми, Дориан злился на себя за то, что не придумал другой план, когда Аспен попросил отвлечь его сестру на некоторое время от работы, которой она занята всегда: «даже во сне о ней думает!».
Дориан думал, что после их грандиозных ссор она ни за что не согласится на свидание, но девушка согласилась, а теперь вела себя так, словно не от мира сего. Или дело в Дориане? Он должен рассказать о чем-нибудь? Спросить что-то?
Несмотря на то, что все считали профессора Харрингтона «горячим сердцеедом», он вообще забыл, когда в последний раз ходил куда-то, что не начиналось на слово «работа», и сейчас ни о чем кроме как органы или центральная нервная система не мог говорить.
«Глупая затея, - корил он себя, ступая на полшага позади Альмы и разглядывая ее волосы, струящиеся по спине из-под шляпки. – Зачем она напялила эту шляпу? Какая-то глупость, даже не спасает от холода».
Альма резко повернулась к Дориану, и тот едва не споткнулся о собственные ноги, но сделал вид, что закашлялся.
- Можно задать вопрос? - Альма выглядела так, словно довольно долго обдумывала вопрос и только сейчас решилась. Дориан одновременно испытал и облегчение (наконец-то она заговорила), и настороженность (они совсем недавно заключили шаткое перемирие).
- Говори, - кивнул он и нервно улыбнулся, а Альма уставилась на ямочки на его щеках. Дориан затаил дыхание, быстро перестав улыбаться.
- Это насчет нашего последнего разговора, - предупредила Альма, вытаскивая руки из карманов и поправляя шляпку. Дориан нахмурился и судорожно стал припоминать, о чем эта невыносимая девушка собирается его спрашивать.