Страница 217 из 244
Она вновь пыталась им манипулировать, но ему было все равно. Главное – забрать ее отсюда и посадить под замок. Видеть ее каждую минуту, каждую секунду, пока Неизвестный не будет пойман.
Аспен сделал несколько резких шагов в ее сторону, схватил за локоть и поволок за собой.
- Уходим, Кира.
Но тут решил вмешаться незнакомец: он схватил парня за отвороты рубашки и что-то произнес, но Аспен обрушил на его лицо сокрушительный удар. Кира вскрикнула, отшатываясь. К счастью он успел схватить ее за запястье до того, как она выскочила на дорогу. Крепко держа ее за руку, он обернулся к пьянчужке:
- Еще хочешь?
- Кретин.
Аспен сжал запястье Киры сильнее (намеренно), и потащил в сторону дома. Она упиралась:
- Я хочу уйти с тем парнем, - он слышал ее голос сквозь шум дождя, но предпочитал не останавливаться. Злился на себя за то, что поддался, и злился, что не смог бы иначе. Кира способна на что угодно, лишь бы досадить ему. Она даже может подвергнуть свою жизнь опасности, и все ради того, чтобы обвинить его. Заставить почувствовать вину.
Куда уж хуже?
- Отпусти меня, и я уйду с ним.
- Никуда ты не пойдешь, - отрезал он. В его груди все горело. Каждая клетка горела. Огонь распространялся от пальцев, которые обхватили ее тонкое запястье. Он держит ее руку. Касается ее ненавистной кожи. Он ненавидит ее. Он ненавидит, что она сделала с ним. Она все разрушила, она...
Неважно. Больше никто не умрет.
Аспен заблокировал свое сознание от Киры. Абстрагировался. И когда они вошли в подъезд, где шум дождя стал громче и увереннее, и в то же время переплелся с угнетающей тишиной, он уже не слушал раздраженные, истерические вопли девушки.
Он втащил ее в квартиру и повернул ключ в замке, а затем положил ключ в карман штанов. Кира наблюдала за ним, раскрыв рот от недоверия или возмущения. Неважно. Он не станет слушать ни те, ни другие вопли. Он хочет вернуться в свою комнату. Забыться сном. Принять таблетку или сразу несколько, и просто... проспать этот проклятый день.
- Что это было? – Кира наконец-то заговорила человеческим голосом. От взгляда олененка Бэмби ничего не осталось. Ее глаза стали презрительными, ехидными. – Все же переживаешь за меня, верно?
- Думаешь, я не сделал бы этого для другого человека? – Аспен вскинул брови, затем воспользовавшись секундным замешательством на лице своей бывшей девушки, стянул кроссовки и повесил куртку на вешалку. – Раздевайся, если не хочешь простудиться, - бросил он, и прошел на кухню, чтобы поставить чайник.
Чайник. Кухня. Еда. Это – то нормальное, что еще осталось в его жизни, что-то, что не покрылось налетом безумия, в который превратился остальной мир. Кира медленно пошла за ним. Шаги были неуверенные, невесомые. Аспен и сам засомневался в происходящем. Она действительно в его квартире? Прямо здесь? На его кухне? Стоит напротив него?
Минуты тянулись словно часы, пока он ставил чайник на плиту, доставал кружки, сахарницу и прочее. Молчание длилось так долго, что Кира начала что-то говорить нелепым, заикающимся голосом. Кажется, пыталась как-то объяснить то, зачем вообще пришла сюда с самого начала. Но Аспен не слушал; он просто сдался. Заварил горячего чая, когда она присела у него на диване в гостиной, все еще выдавая в движениях напряжение и злобу, за которыми скрывалось смущение.
Он сел напротив в кресло, и уперся локтями во влажные на коленях штаны, наблюдая за тем, как Кира делает осторожные глотки. Она держала кружку в обеих руках, словно она была ее спасательным кругом.
Аспен провел руками по лицу, чтобы избавиться от чувства безысходности.
Почему он чувствует себя скотиной, после того, что Кира сделала с ним и с Айрленд? После того, что она сделала с самой собой? Потому что она сидит на диване с тем лицом, когда думает, что он ее ударит. Потому что ее взгляд - взгляд загнанного животного. Или бродячего котенка, которого притащили домой, а потом изменили решение и вышвырнули на улицу.
Молчание длилось вечно. Кира, казалось, собирается растянуть эту несчастную кружку чая на многие часы – что угодно, лишь бы не говорить. И вот ее губы задрожали, а взгляд прикипел к напитку.
Аспен не двигался, наблюдая за тем, как Кира кривится и начинает беззвучно плакать. Сжимает в побелевших от напряжения пальцах кружку. Давится слезами.
Он зажмурился, когда рыдания усилились и стали громче. Он хотел бы оказаться в другом месте. Он ненавидел слезы, потому что они выводили его из себя, заставляли чувствовать себя беспомощным.
Но он должен был что-то сделать, и он пересел на диван к Кире и положил ей руку на плечо и сжал пальцы. Девушка судорожно втянула воздух в легкие, ее дыхание стало прерывистым.
- Я не могу...
Аспен с трудом отнял у нее кружку и поставил на столик.
- Давай, Кира. Это уже в прошлом. Просто расскажи.